На этом единоборства для меня закончились, а сестра продолжала ходить, ей даже кимоно купили. И там же, в спортзале, Оксана познакомилась со своим будущим мужем, он профессионально занимался дзюдо. У них двое детей, сын и дочка. Георгию — четырнадцать. Веронике — шесть.
В тринадцать я еще слушалась родителей, но через пару лет у нас начались такие бои! Мне хотелось на дискотеку. Папа с мамой не пускали: по ночам в городе творилось черт знает что, сплошные драки и поножовщина — лихие девяностые. По молодости и глупости я не понимала, как они волнуются, не хотела с этим считаться. Недавно нашла свой дневник тех времен, прочла: «Ненавижу предков, не пускают на дискотеку!» — и так смешно стало.
Родители вели себя на редкость либерально, другие взяли бы ремень и выпороли как сидорову козу. Но мне и сестре повезло: нам многое позволяли, хотя и давали понять, что существуют рамки. Как у Жванецкого: «Имейте совесть и делайте что хотите!»
Когда объявила, что хочу поступать во ВГИК, родители сказали, что у них нет денег на поездку в Москву. Времена были нелегкие, мы еле сводили концы с концами. Я ответила: «Ничего, сама заработаю!» и устроилась на телевидение. Оксана тогда уже жила в Казани, училась в Высшей школе экономики. Теперь она управляющая несколькими отделениями Сбербанка в Набережных Челнах. Сестра совсем другая — спокойная, рассудительная, настоящий банковский работник.
Перед отъездом папа пригласил меня на серьезный разговор:
— Ты хоть понимаешь, какая это сложная профессия?
— Ну да, конечно.
— Нет, ты пойми, у тебя не будет личной жизни, только работа, кино, сцена!
После такого «напутствия» я, конечно, не могла вернуться несолоно хлебавши! Раз не получилось со ВГИКом, нужно было срочно поступить в другой вуз. На глаза попалось объявление о наборе в Гуманитарный институт телевидения и радиовещания (ГИТР). Тележурналистика показалась вполне подходящей профессией. Но на этом факультете был свой творческий конкурс и до его окончания оставалось два дня!
Помог мне сам Литовчин, ректор и основатель ГИТРа, имя которого теперь носит вуз. Михаил Аронович сидел в приемной комиссии и спросил:
— Деточка, у тебя есть творческие работы?
— Нет. Но я могу спеть, станцевать!
— Здесь это не требуется. А можешь что-нибудь написать? Или снять репортаж? Ты, случайно, не занимаешься фотографией?
— Нет.
— Откуда же ты приехала такая неподготовленная?
— Из Набережных Челнов.
— Да что ты? А у меня там брат живет!
Разговорились. Литовчин проникся симпатией к землячке брата и предложил срочно написать эссе и сделать фотоколлаж на тему «Моя Москва»:
— Успеешь за два дня — возьмем.
Я пообещала все сделать, а у самой от ужаса волосы встали дыбом. Чем снимать? Как писать? У меня и бумаги приличной нет, только тетрадки в клетку и линейку, и знакомых в Москве кот наплакал. Но с заданием я справилась и поступила.
И потом тоже часто везло. Журналисты иногда просят:
— Ольга, расскажите, как вы покорили Москву.
И я совершенно искренне отвечаю:
— Да она как-то сама покорилась!
Москва меня потрясла. Было круто расположиться на открытой веранде с коктейлем в руке и наблюдать за красивой столичной жизнью! Хотя бы и молочным и всего-навсего в «Макдоналдсе».
Помню, сидела на Тверской, а за соседним столиком «новый русский» разговаривал по сотовому. Они тогда были редкостью — огромные, тяжелые, — их носили в специальном чемоданчике. Я смотрела на этого мужчину в красном пиджаке и не могла отделаться от ощущения, что мы в Нью-Йорке. С такими телефонами ходили герои голливудских фильмов.
Мне даже по межгороду звонить было дорого, и я посылала родителям открытки с Центрального телеграфа. Однажды написала: «Дорогие мама и папа! Ваш Золотой птенчик уже оперился и парит высоко, а скоро и вовсе превратится в жар-птицу!» Я в это действительно верила.
Иногда казалось, что попала в сказку... Вуз у меня был особенный, в основном в нем училась «золотая молодежь». Однажды подслушала в курилке такой разговор:
— А где Пашка?
— Да Пашка совсем скололся. Родители повезли в Шамони лечиться.
Подумала: «Надо же, парня отправили в такую глушь! К бабке с дедом, наверное». Для меня Шамони было созвучно названию забытой богом деревни — Мамыри, Лопухи, Боболи... Я не знала, что это курорт во Франции.
Однокурсники вспоминали, как старшеклассниками зажигали в Tabula Rasa, и я от изумления открывала рот. Это был самый крутой рок-клуб в Москве, а может — и в стране, и они там тусовались еще в школе! У них все уже было: клубы, рестораны, концерты модных групп — а у меня шикарная жизнь только начиналась, и я иногда чувствовала себя такой деревней!
