Кстати, тот человек не рассчитывался с ней до последнего дня, а она столько моталась по стране! И в Палестину ездила, где стреляют, и толпы зрителей собирала. А им, организаторам гастролей, было безумно жалко с деньгами расставаться.
Когда Сергей прощался с Гурченко в коридоре ее квартиры, она в проброс произнесла: «Звоните, если что...»
И однажды он позвонил. Нашел какой-то повод реальный. И вдруг она сказала: «Приезжайте». И он поехал. Сергей точно помнит, что мыслей о возможном романе у него не было. Но ему хотелось придумать что-то, чтобы еще раз вместе поработать. Впервые он зашел не в коридор, а в квартиру.
Люся поставила кассету с записями ее любимых песен. Он услышал замечательную музыку, сумасшедшие аранжировки, потрясающие тексты. До этого он не знал Гурченко-певицу. Они пили чай, и Людмила Марковна сказала, что хочет снять телевизионную программу, где будут эти песни, ее монологи о жизни, любви, друзьях. Он, не раздумывая, ответил: «Давайте работать, я готов!» Вообще-то, он не понимал, как это все сделать, где взять деньги, найти хорошего телевизионного режиссера. Сергей вообще тогда не представлял себе, что такое телевидение.
Почему он так легкомысленно согласился, объяснить не может. Это было не чутье продюсера, не восхищение мужчины красивой талантливой женщиной. Наверное, просто предчувствие радости от того, что он может реально помочь ей сделать музыкальный проект.
Ну, и самому при этом получить эгоистичное удовольствие от работы. Оказалось, что он не первый человек, которому она предлагала вместе готовить эту программу. Те люди выслушивали, соглашались и... исчезали. А Сенин, одержимый перспективой совместного творчества, бросился в любимую Одессу и уговорил своего бухгалтера взять в банке кредит в сто тысяч долларов. Так закончился первый этап. Теперь нужно было найти тех, кто реально займется съемками. Прошло еще месяца три, и когда Сергей позвонил Гурченко и сказал, что все готово, она была искренне удивлена. Честно говоря, Людмила Марковна думала, что с Сениным был очередной треп. Ошиблась. К счастью. Федор Бондарчук, младший Мукасей, Борис Краснов, Валентин Юдашкин — вот такую компанию неслабую они с Люсей сумели собрать.
Работа в силу многих причин затянулась на полгода. Сергей все чаще стал заезжать к Гурченко и с удивлением понял, что она совсем одна и только собака Тузик составляет ей компанию. Сенин — один, она — одна. Они стали много общаться, гулять по Москве, ходить в театры, рестораны. И начался, как определяет сам Сергей Михайлович, «стремительный процесс сближения» двух одиноких людей. Это как прилагаемые обстоятельства. Если бы кто-то из них оказался не свободен, ничего бы не было.
— Люся бы такого себе не позволила, — говорит Сенин.
— Неужели она не пыталась каким-то образом понять, почему вы с ней? Вы относились к ней как к интересной женщине или как к актрисе выдающейся? — спрашиваю я.
Он ищет правильный ответ, вернее, формулу того, что происходило двадцать лет назад.
...Очень быстро стирались его страхи по поводу «величия» Гурченко — она была слишком умна, чтобы так к себе относиться. Или дать ему это почувствовать... Он до сих пор не может разделить свое отношение к ней как к актрисе и как к женщине. Только с каждым днем тогда все больше ощущал, какой замечательный человек рядом. Они одинаково оценивали прочитанные книги, увиденные спектакли, фильмы, и чувство юмора у них оказалось похожим.
Правда, спустя какое-то время, Сенин начал замечать тревогу Люси по поводу его возраста. Он специально не говорил ей об этом, а она, видимо, боялась спросить. Узнала о том, что он на двадцать пять лет моложе, только на его дне рождения.
Он уже называл ее «Люся», но на «вы».
— Психологически я не мог очень долго перейти на «ты», — говорит он.
— А почему не Люда, а Люся? — интересуюсь я.
Это странно, конечно, но, оказывается, любой человек, назвавший ее Людой, тут же «умирал» для Гурченко навсегда. Значит, это не ее человек. Для своих она — только Люся!
Тот знаменательный свой день рождения Сергей решил праздновать в ресторане Дома кино. И вот когда они сидели за столом, Гурченко, как Сергей потом узнал, спросила его приятеля, сколько лет исполняется имениннику. И он произнес: «Тридцать два года». Сенин не понял, почему вдруг изменилось ее лицо, почему она так погрустнела.
