Господь не входил в мою жизнь как Наполеон на Бородинское поле, он, как и всякого человека, не лишал меня свободы.
По принципу «шаг вперед, два шага назад» я не преминул этой свободой воспользоваться. И прошло еще два года в пустой маете. Причем внешне по-прежнему все было прекрасно. Не помню точно, какими профессиональными вехами отмечен этот период, что, впрочем, очень показательно. Не соединяются в голове светский путь и путь отношений с Богом — они внутри меня идут параллельно.
Но незримо все вершилось. Наступила зима, и в моей жизни тоже. Все отношения стали разваливаться, да и я сам. Вдруг во время Рождественского поста, который я, конечно, не соблюдал, впрочем, как и другие, у меня открылась наследственная язва.
Вдобавок разругался со всеми друзьями — в том числе и с Наташей Курдюбовой, которая, кстати, вдруг взяла да и воцерковилась. И хотя Щенников меня за уши в храм не тащил, некие понятия о том, что происходит в храме, видимо, донес. «Что ж такое творится, Илья, с твоей жизнью? Надо что-то с этим делать, — такой примерно разговор вел с самим собой. — Ты же крестился? Крестился. Раз уж назвался... надо дальше лезть». И решил сходить в храм исповедоваться и причаститься.
Не помню подробностей своей первой исповеди и первого причастия. Помню отчетливо одно — в рождественскую ночь стоял в храме и с ужасом ощущал: «Как же от тебя воняет, Илья, как воняет!» Я тогда еще курил много и, чтобы забить в доме запах табака, беспрерывно жег восточные благовония, вся одежда у меня ими пропахла.
И вот в праздничной толпе верующих я резко отличал свой запах, что, впрочем, очень символично.
Переломным стал день моего рождения, прошло полтора месяца с Рождества. Меня просветили, что надо в этот день непременно причащаться, чему совершенно не обрадовался. Я привык совсем иначе проводить этот день: выпивать с друзьями, веселиться. «Опять готовиться, поститься, читать молитвы. Да зачем вообще в свой день рождения идти в храм? Не хочу!» — так думал я... И двадцать первого февраля с раннего утреца пошел.
И вот тут случилось нечто! Меня наполнило радостью, которую не испытывал никогда, я погрузился в какое-то счастливое опьянение. Весь день до позднего вечера провел в утомительных пробках за рулем, развозил каких-то людей, друзей по необходимым им делам.
В общем, потратил день на какую-то, казалось бы, ерунду. Вернувшись за полночь домой, нашел подарки от родителей — и все. День закончился. Но это был самый лучший день рождения в жизни! С утра и до вечера мне было так хорошо и радостно, будто бы я обожрался какой-то неизвестной мне, невиданной наркоты. Да-да, именно так и думал о святом причастии как о самом дивном наркотике в мире, а что еще могло быть в моей голове — с моим бэкграундом?! Господь общался со мной на понятном мне языке.
Никак не мог взять в толк, как такое возможно: всего-то ложечку чего-то проглотил — и на целый день получил такой заряд. Но одновременно с изумлением ощутил ответственность и страх перед Ним. В общем, этот свой день рождения я запомнил, получив первый чудесный подарок от Бога.
Да! Но не последний.
Ну а поскольку ложечку с причастием раздают в каждом храме даром, только приходи и принимай, то я, конечно, на это «подсел» и стал там пастись постоянно. Наступал Великий пост, а у меня же — язва, сижу на пилюлях. Врачи поститься запретили настрого, иначе, говорят, язвы не залечить. Спросил, как быть, у отца Димитрия. Он меня поститься не убеждал, тем более не принуждал — дело добровольное. Но к слову сказал, что его духовный отец обладает таким букетом заболеваний, включая язву, с которым вообще не живут, тем не менее он держит посты и прекрасно себя чувствует.
Подумалось: если какой-то старик может, то и мне по силам, и я с воодушевлением пустился в свой первый Великий пост. Когда после Пасхи явился на прием в поликлинику, врач распахнул глаза от изумления — язвы не было!
