
У него была любимая поговорка: «Не будьте трусами, не деритесь». Другими словами, если не можешь решить возникшую проблему диалогом, грош тебе цена. Все так. Но как оправдать дурацкую погоню за шапкой? Талгат оказался в тяжелом положении. Мирза даже обронил: «Лучше бы ты обосрался, мы бы тебе новый костюм купили». Неужели его заподозрили в трусости?
Раздался звонок в дверь. Едва войдя, Абай сказал:
— Предатель, — и ладонью оттолкнул лицо Талгата.
— Я не предатель, — твердо и ясно ответил Нигматулин.
— Бейте его! — приказал Борубаев.
Студенты подчинились. Не раздумывая, к ним присоединился член КПСС Владимир Ильич Пестрецов.
Талгат, закрывая лицо руками, отступал на кухню. Потом начал пропускать удары, упал на колени.
— Хватит. Говори, что ты предатель, — настаивает Абай.
— Нет, — твердо отвечает Талгат.
И целует Учителю руку. Да, он чувствовал себя виноватым. Проклятая лисья шапка! Он судил себя за слабость. Но предательства — не совершал.
Вновь звучит команда «Бейте!» Человек на коленях, он не может укрыться на тесной кухне от ударов четверых. И вдруг — настойчивый звонок в дверь: «Открывайте, милиция». В квартире стали быстро, по-партизански, наводить порядок, затирать брызги крови. Талгат помогал, потом ушел в ванную.
Милицию вызвали соседи.
На дворе уже два часа ночи, а за стеной — шум. Милиционеры проверили документы, призвали соблюдать тишину. По комнатам не рыскали, в ванную не заглядывали. Что их успокоило? Мы так и не узнаем имен и званий этих стражей порядка. Следствие скрыло, а суд не устанавливал. Почему? Об этом позднее.
Прошли в большую комнату, Талгат сел в кресло, остальные расположились вокруг. Начался поединок. Он длился больше шести часов. Свидетели той ночи вспоминали на суде, что временами в комнате стояла жуткая тишина. Талгат и Абай молча, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза.
— За что? — спрашивал Талгат.
— Бейте его, — отвечал Абай.
После каждой серии ударов (а их следователи насчитали пять) окровавленный Талгат, не отрываясь, смотрел в глаза своему богу. Словно не в силах поверить: «И это — Христос нашего времени, бог любви и прощения?!..»
В очередной паузе хозяева дома и гости что-то залепетали в защиту Талгата. Абай помолчал, а потом заявил, что никто не уйдет, пока не ударит Нигматулина. Один из гостей, некто Саницкис, подошел, нанес символический удар. И, одеваясь на ходу, выскочил из квартиры. Может быть, в этот момент Талгат понял, что обожествлял обыкновенного человека. Ну хорошо, не бог, но — товарищ! С Абаем пройден громадный путь. Борубаев месяцами жил у него в семье. Талгат сам забирал его из психушки.
Может, Абай вспомнит, что завтра у Талгата съемки, ему нужно беречь лицо? А Борубаев понимал одно: если сейчас не сломит Талгата, лидером ему больше не быть. И так «контора» уже разваливается.
Когда Талгат обессилел, с пола тяжело поднялся Мирза. На суде он скажет, что бил от страха: если не выполнит команду Абая, тот прикажет бить его.
— Я прошу, не надо, — попросил Талгат.
— Всем вместе ходить надо, — ответил Кымбатбаев и нанес несколько тяжелых ударов. И тут Талгат испугался. Он закричал: «Люди, помогите!» Присутствующие похолодели — он обращался не к ним. Талгат понял: его убивают. Абай самый обыкновенный человек, способный на обыкновенную зависть.