Служение храму искусства, театру — это прекрасно, но у актеров есть семьи, дети, им надо зарабатывать деньги, чтобы обеспечить себя и своих близких, а на зарплату, которую они получают у нас, не прожить. Значит, надо идти навстречу, отпускать сниматься в фильмах и сериалах, играть в антрепризе, давать концерты, подстраивая под них наш график. Возможность ввести в спектакль второй состав у режиссера есть всегда.
По коллективному договору репетиционный период премьерного спектакля на сцене длится не более двенадцати дней, в течение которых театр не играет спектакли, сосредоточившись исключительно на новой постановке.
В последнее время Юрий Петрович растягивал репетиции на месяц-полтора и театр совсем не зарабатывал денег.
Почему подготовительный период постановок затягивался? Да потому что львиную долю времени на репетиции Любимов посвящал не работе, а проработке нарушивших дисциплину актеров. Кстати, гнев его, как правило, обрушивался на тех, кто в зале не присутствовал. Но остальные вынуждены были сидеть и слушать, какие они непрофессиональные, как он нас всех разгонит. Все это лично я знал наизусть: претензии к труппе, угрозы были теми же, что и тридцать лет назад.
Юрий Петрович не хочет видеть, что молодые актеры, работающие сегодня в Театре на Таганке и снимающиеся в сериалах, другие, потому что на улице другое время.
Я прихожу на съемку или репетицию, заранее выучив текст роли, а они, пряча в руке свои айфоны, читают реплики персонажей с экрана дисплея. Конечно же, это мелочь. Но есть и более серьезные различия между нами.
Девяностые перевернули общественное сознание. Слово «престиж» вышло на авансцену. Современные молодые люди совсем не обладают нашей жизнестойкостью, не умеют преодолевать препятствия на пути, переживать неудачи. Когда у них не получается добиться успеха, происходят трагедии. За последние годы они не раз потрясали «Таганку».
Двадцатипятилетний Ян Пузыревский, превосходно игравший одну из главных ролей в спектакле «Дом на набережной», покончил с собой, когда расстался с женой.
Он не мог обеспечивать семью, впутывался в какие-то аферы, влезал в долги. Ян тосковал по полуторагодовалому сыну, пришел однажды его навестить, взял на руки и... шагнул в окно с двенадцатого этажа. Актер разбился насмерть, малыш чудом остался жив, зацепившись одеждой за ветку дерева...
Не менее жуткая история произошла с нашим актером Владимиром Черняевым. Он был талантливым человеком, Юрий Петрович его очень любил и ценил. Но Володина болезнь — алкоголизм — оказалась неизлечимой. Любимов несколько раз увольнял его из театра за пьянку, потом брал обратно. В конце концов потеря работы стала для актера роковой. Черняев наполнил ванну горячей водой и вскрыл себе вены. От Любимова долго скрывали правду, говорили, что у Володи остановилось сердце.
Боже упаси искать виноватого. Это собственный характер и водка.
Долгие годы Юрий Петрович был един в двух лицах — худрука и директора. А пару лет назад назначил своим заместителем Каталин. Должность эта очень ответственная, чтобы ее потянуть, человеку необходимо хорошо разбираться в экономике и бухгалтерии. Отсутствие специальных навыков супруга Любимова сполна компенсировала глубокими познаниями в русском мате.
Не скрою, я начал читать публикацию Каталин в журнале «Коллекция каравана историй», но бросил на третьей странице. К чему мне тратить время на разглагольствования озлобленной на весь свет дамы? Хоть она задевает там и меня, отвечать ей не собираюсь.
Много чести. Как говаривал Зигмунд Фрейд: «Первый признак глупости — отсутствие стыда». Это точнее всего характеризует писанину Каталин.
Как только Каталин официально воцарилась в театре, на профком обрушился поток жалоб на ее грубое, непозволительное поведение. Я попросил Любимова укоротить жену. Он ответил:
—Валерий, ты ж понимаешь, баба.
—Юрий Петрович, она ведь теперь еще и руководитель, так нельзя. Ну, вынесите ей хотя бы выговор.
На одном из собраний Каталин бросила коллективу в лицо: «Неблагодарные, твари отвратительные!»
Назревал бунт, меня опять послали к Любимову.
Он вывесил на доске объявлений порицание жене... за плохое знание русского языка и неточное употребление идиоматических выражений. Это было плевком в адрес коллектива, выглядело полным издевательством.
Как всякий подкаблучник, Юрий Петрович нуждался в сильной женщине рядом. На нее ведь, если что, можно свалить принятие непопулярных решений или жестких мер воздействия. Всегда потом можно оправдаться: «Я-то ничего. Это все она».
Хотя по справедливости именно руководитель отвечает в театре за все «битые горшки».
Наша актриса Лена Посоюзных стала свидетельницей того, как Каталин заявила: «Юра — ноль, здесь я хозяйка», что походило на правду.