50 лет актерской карьеры, три «Оскара» и несметное количество номинаций. Казалось бы, что добавить к такому достижению? В случае с Мерил возможно все. Более сорока лет она замужем за одним-единственным мужчиной — такой долгий брак в Голливуде заслуживает не то что статуэтки «Оскар», а статуи из чистого золота! Тем более что муж актрисы Дон Гаммер — профессиональный скульптор...
— Мерил, невозможно удержаться и не спросить — в чем секрет вашего счастливого брака? Тем более в ветреном Голливуде. Это можно назвать настоящим рекордом!
— Секрет счастливого брака — желание подвинуться, если это нужно кому-то из партнеров. Добрая воля. И умение вовремя закрыть рот, промолчать. Хотя бы иногда. (Улыбается.) Научиться слушать и слышать друг друга — это так просто и так сложно, но без этого ничего не выйдет. Нужно знать все проблемы своего партнера и выслушивать его аргументы, советы и признавать, что не всегда бываешь права. Необходимо говорить обо всех проблемах и ситуациях, которые возникают. Даже если они кажутся совсем маленькими и несущественными. Разговоры — вот ключ к удачному браку.
— Мерил, а помните о вашей глобальной ошибке? Когда на фестивале в Торонто вы с горечью заявили, что лучшая часть вашей карьеры позади... Имея в виду возраст — вам тогда было 49 лет.
— Слава богу, что я ошиблась! Но я искренне тогда думала, что хорошие роли пишут исключительно для 30-летних... Я думала, что это нормально — когда ты молодая и хорошенькая, все лучшее и интересное прямиком идет в руки. Что ж, это всего лишь значит, что даже я могу ошибаться!
— Еще вы говорили, что вряд ли будете сниматься на телевидении. И вот пожалуйста — суперуспешный сериал «Большая маленькая ложь», на подходе новая работа в телепроекте «Хемингуэй»...
— Сейчас времена изменились. И когда я посмотрела «Большую маленькую ложь», первый сезон, мне стало жутко интересно. Захотелось поучаствовать в этом микрокосме женских жизней и судеб, со всеми этими двусмысленностями и бесконечными табу...
Я просто помешалась на этом сериале. Не могла оторваться. Мне показалось, что это не развлечение, а некие попытки выразить, что мы знаем и что мы не знаем. О людях, о семье, о друзьях, с которыми живем бок о бок. Как все происходит на самом деле, в чем загадка и объяснение происходящим весьма страшным вещам... И я попросила Николь Кидман и Риз Уизерспун взять меня в свою команду. И присоединилась к их тесной компании в качестве злой свекрови, которая «охотится» за ответами, связанными со смертью ее сына... Потому что они создали мир, чрезвычайно волнующий и опасный и недопоказанный. В том числе подняли тему женщин, которые далеко не всегда могут защитить своих детей. Да что там — все кричат о равных правах, зарплатах, работах — женщин с мужчинами — и так далее, а женщине не принадлежат даже ее собственные дети! Их могут у нее забрать. А это значит, ей не принадлежит ничего. Можно остаться без семьи, без своего дома, ради бога, но только не без своих детей... О каком же равноправии может идти речь, когда такое сплошь и рядом происходит?
— Иными словами, вы стали иначе подходить к выбору ролей. И предложений у вас в 71 год предостаточно...
— В последнее десятилетие я часто себе задавала вопрос: «Это может кому-то помочь или задеть, навредить?» Потому что хотя мы, актеры, не создаем определенные ситуации и моменты, но мы в них оказываемся, живем. И хотя не имеем возможности ничего изменить в реальных ситуациях и судьбах людей, совершенно точно можем повлиять на их токсичность — уменьшить или увеличить ее. Каждый артист делает свой выбор. Либо сознательно, либо по умолчанию, как говорится. Время бежит быстро, и когда достигаешь определенного рубежа, понимаешь — хорошо бы нам всем делать то, что нам нравится и что может быть засчитано в нашу пользу, на наш счет. (Улыбается.) Даже если это просто смешно, вызовет улыбку и желание расслабиться...
— Теперь понятно, почему вы так всех удивили, когда снялись в мюзикле «Mamma Mia!» А недавно еще в одном — «Выпускной». А ведь раньше считалось, что вы королева драмы.
— Знаете, у моей дочери был день рождения. Мы как раз переехали в Нью-Йорк. Это было давно, очень давно. И я все пыталась придумать развлечение для нас всех, и в первую очередь для дочери. Но в голову ничего не приходило. И вот я раскрыла газету и увидела рекламу прямо на первой странице. «Все поют и все танцуют в британском мюзикле Mamma Mia!». Вот оно! К счастью, удалось купить билеты. И моя дочь, ее друзья и вся наша семья получили огромное удовольствие. Мы все танцевали и пели вместе с исполнителями — словом, были покорены. Именно тогда в первый раз Нью-Йорк покорил лично меня. И я написала письмо режиссеру и продюсеру Филлиде Ллойд с благодарностью. И только много позже выяснилось, что Филлида и ее команда обсуждали возможность снять фильм на основе этого мюзикла. С моим и только моим участием. (Смеется.) Я должна была быть первой, к кому они собирались обратиться. Ну остальное это уже история. И так в 2008 году вышел этот прелестный фильм. С моими замечательными друзьями и коллегами Колином Фертом, Пирсом Броснаном, Амандой Сейфрид, Кристин Барански, Стелланом Скарсгардом и Джули Уолтерс. Ведь это не преувеличение. Они все действительно любимые и обожаемые мною люди и актеры. Наверное, еще и поэтому было так весело. Тусовка, так сказать, собралась просто на подбор. (Улыбается.)
— Пирс Броснан как-то сказал нам в интервью, что согласился сыграть в фильме, только когда узнал, что в главной роли будет Мерил. Он признался, что понятия не имел об этом мюзикле и об этой музыкальной группе и петь никогда не умел. Но «ничто не могло меня остановить при условии, что буду сниматься с Мерил».
— Душка Пирс! (Улыбается.) Он мне все время делал комплименты. Такой галантный джентльмен. (Смеется.) Повторял, что его любимая сцена — когда я стою на вершине скалы и пою. А я помню, что после этой съемки сказала мужу: «Что ж, во время съемочного процесса у всех бывают не только хорошие дни, но и плохие...» (Улыбается.)
— На вас многие страшно ополчились, когда вы не стали публично клеймить голливудских деятелей типа Харви Вайнштейна за их преступления на сексуальной почве...
— Я, конечно, и сама пережила немало таких ситуаций. В молодости, разумеется. Это все было и впрямь ужасно. Но я много размышляла и поняла, что готова если не простить, то оставить все эти истории в прошлом. У меня нет желания разрушать чью-то жизнь, тем более людей в весьма почтенном возрасте. Не хочу, и все тут. Я думаю, что если мир меняется, то мы должны обязательно найти способы работать вместе с мужчинами. При условии, что они относятся к нам, женщинам, с уважением — и как к равным себе. Одна из главных причин, почему я поступаю именно так, — я верю, что люди действительно изменились. В определенные времена много чего происходило в Голливуде — наркотики и алкоголь слишком часто приводили к неподобающему поведению... Но с возрастом люди, если так можно выразиться, протрезвели и, значит, заслуживают прощения. Это мое мнение, которое я никому не навязываю.
Поэтому я простила Дастина Хоффмана, который вел себя не вполне достойно на съемках одного из моих первых фильмов «Крамер против Крамера». В конце концов это все происходило на съемочной площадке, и я предпочла относиться к этим неприятным эпизодам именно как к издержкам работы. Хотя он, безусловно, перешел некие границы... В одной из первых сцен ударил меня совсем не по-актерски. А вот, скажем, мой любимый партнер актер Кевин Клайн вел себя на съемках безупречно; зато когда мы вместе играли на сцене, частенько пытался подставить мне подножку. В переносном смысле: переиграть, отвлечь от меня внимание. Но мы с ним в конце концов сумели договориться.
— Скоро выходит новый фильм вашего любимого режиссера Стивена Содерберга с вашим участием «Пусть говорят»...
— Да, я люблю Стивена. И недавно еще снялась у него в картине «Ландромат». Надо сказать, я давно за ним гонялась, мечтала с ним поработать. Я его большая почитательница. Он горазд на самые разнообразные выдумки и приключения. Так вот, он мне позвонил и рассказал о своей новой идее. Моя героиня — писательница, которая отправляется в Лондон, чтобы получить награду за свои труды. И берет с собой двух своих старинных приятельниц и своего племянника. Вояж задуман необыкновенный — на корабле через Атлантику, а корабль — копия знаменитой Queen Mary, самого роскошного пассажирского судна в мире. Он сейчас стоит на приколе в Калифорнии.
— И вы действительно плыли через океан? Вместе с пассажирами?
— Нет, конечно! В этом-то и весь смак. У нас было ровно две недели, чтобы, болтаясь по разным уголкам этого роскошного парохода, успеть все снять до его отплытия в круиз. (Смеется.) Он ведь не стоит просто так — там идет колоссальная подготовка. Тысячи членов обслуживающего персонала компании готовят его к вояжу с утра до ночи.
Две недели съемок и бесплатное пребывание на круизном лайнере! Я сказала Содербергу, что он этой своей затеей просто-напросто подставил всех режиссеров. Потому что снял свое кино буквально за 25 центов. Я знаю, что говорю, — сама получила именно столько! (Смеется.) Но это был настоящий рай. Вернее, настоящее райское приключение. Жаль только, я так и не побывала в казино — на этом лайнере оно суперское! (Смеется.) Знаю, что мои подружки попытали счастья. Но я так люблю спать и так ценю свой сон, что для меня важнее возможности выспаться ничего не существует. К счастью, я так устроена, что где бы я ни была, стоит голове коснуться подушки, и все — меня нет. Я знаю, как много людей, в том числе близких мне, страдают от бессонницы. И пьют эти кошмарные таблетки. Но лучше уж снотворное, чем выбивать свой организм из необходимого ему ритма. Я же свои 7 часов всегда использую на сон. И это для меня одно из величайших удовольствий в жизни! (Смеется.)
— Возвращаясь к последнему вашему фильму. Говорят, никакого оборудования Содерберг не использовал, кроме своей камеры?
— Да. Был еще только звуковик и соответствующее оборудование. Стивен же разъезжал с камерой в кресле на колесиках и снимал. Партизанский такой стиль. И никакого сценария, сплошные импровизации. Ну он же великий экспериментатор! Давал нам главную идею сцены, ситуации, синопсис, и мы знали, чем все должно закончиться. Вот только понятия не имели, как до этого конца добраться! Ну и сами все придумывали — если могли, конечно.
— Да уж, это, наверное, непросто даже для такого суперпрофессионала, как вы...
— Самое трудное было бороться с накопившейся усталостью. Рано утром подъем, душ, одеваешься — в свою собственную одежду, между прочим, и так две недели подряд. Жаль, что мне не разрешили вместе с моими же вещами использовать и свои любимые драгоценности. Какие-то огромные аляповатые кольца велели в уши вдеть, кошмар. (Смеется.) Не помню, правда, чтобы мы после окончания съемочного дня хоть раз все вместе как люди поужинали в ресторане. А они там такие роскошные! Я от усталости заказывала себе томатный суп и тут же выключалась.
— В этом фильме вы играете в общем-то обычную женщину. В отличие от большинства картин, где ваши героини либо реальные, знаменитые персонажи, либо необыкновенно сильные личности...
— Я не согласна, что эта героиня такая уж ординарная. Для меня, во всяком случае, она белая ворона, редкая и достаточно диковинная птица. Например, она настоящая интеллектуалка, а я — нет. Хотя многие так обо мне думают. Но меня такие именно люди, как она, по-настоящему завораживают, даже если за ними не стоит какой-то публичной деятельности или известности. У нее поэтическая душа и отсутствие эгоизма, присущее только настоящим представителям культуры. Не важно в какой сфере. У таких людей частенько нет детей и, соответственно, забот, обязывающих их непременно жить в реальном мире. Ее сожаления и ее желания понять и расставить все в своей жизни по местам — то, что свойственно людям, перешагнувшим 70-летний рубеж. Если им, как мне, повезло до него дожить.
