Константин Купервейс: «Слухи про роман Высоцкого и Гурченко — бессовестное вранье»

«Выходит помреж и выносит Люсину одежду. У Гурченко тяжелый перелом! Она поскользнулась на льду, на...
Подготовил Павел Соседов
|
25 Октября 2020
Людмила Гурченко
В фильме «Аплодисменты, аплодисменты...». 1984 г.
Фото: LEGION-MEDIA

«Выходит помреж и выносит Люсину одежду. У Гурченко тяжелый перелом! Она поскользнулась на льду, на нее упал Олег Попов... У меня в глазах потемнело. Я мчусь в больницу. Люся лежит. В ноге спицы, шина и скелетное вытяжение. «Я же его просила, осторожно, а он подлетел, завертел меня и… Не удержал и всей тушей упал мне на ногу, — рыдая, шептала Люся. — Нога вывернулась на 180 градусов...» — рассказывает гражданский муж актрисы, музыкант и композитор Константин Купервейс в своей книге «Людмила Гурченко. Золотые годы».

Все началось летом 1973 года. Вначале это были рабочие и творческие встречи с Люд­милой Гурченко, со временем переросшие в более близкое знакомство, а потом и в девятнадцать лет совместной жизни, именуемой гражданским браком. Эти годы стали самыми интересными и плодотворными в жизни советской суперзвезды. Не менее счастливым было это время и для меня. Я решил написать правдивую книгу о нашей совместной жизни и творческом союзе, которую назвал «Людмила Гурченко. Золотые годы». И сегодня читатели «7 Дней» станут первыми, кто увидит отрывки моей, пока единственной в жизни книги. Вы окунетесь в то золотое время, когда не было круглосуточных волнений, характерных для сего­дняшнего дня: не было «миллионных» цен, «почти» не было богатых и бедных, ну или не так очевидно было это разделение... И я не представляю в нынешней обстановке Людмилу Марковну — чтобы она боялась заболеть ковидом или следила за курсом доллара, снималась в мыльных операх... В моей книге и время, и сама Люся другие. Я вспоминаю об этих прекрасных годах: о съемках любимых кинофильмов, о выдающихся людях, с которыми мы дружили и работали, о гастролях, успехах, наградах и, конечно, об отношениях с самыми близкими.

Фильм «Любовь и голуби» очень не понравился начальству

Дочь Маша с бабушкой Лелей
Дочь Маша с бабушкой Лелей. 1960-е гг.
Фото: Из семейного архива

...Первое время, когда я только пере­ехал к Людмиле Гурченко, в квартире, кроме нас, никого не было. Вопросов я не задавал, хотя из разговоров знал, что есть мама, Елена Александровна, Леля, как ее ласково называли друзья, и есть дочь Маша. Леля жила в коммунальной квартире в самом центре Москвы. И Маша, вероятно, на этот начальный этап наших отношений с Люсей была отправлена к бабушке. Леля обладала великолепным чувством юмора, могла придумать кому-нибудь очень точную кличку, дать смешную характеристику и вообще видела людей насквозь. В первую встречу Леля обвела меня взглядом с ног до головы и поздоровалась за руку. Как позже мне рассказывала Люся, мама тихо сказала только одну фразу: «Да-а-а, моложе еще не было…» Мне было 24 года, а Гурченко 38.

Люся всегда просила маму собрать стол для гостей, потому что Леля очень вкусно готовила. Единственное, что она не умела, так это придать блюдам красивую форму. Люся ее упрекала: «Мама, ну неужели нельзя как-то украсить торт, ведь стыдно на стол ставить!» — «А ты попробуй сначала на вкус, а потом шуми!» — звучало в ответ. В конце 80-х Людмилу Гурченко во время визита в Париж приняли в члены элитного женского клуба. Уезжая, она всех пригласила в Москву, к себе в гости. И вот в один прекрасный день Люся объявляет, что послезавтра к нам в гости при­едут восемь женщин из Франции: это и кутюрье, и журналистки, и поэтесса, и актриса, и жена министра…

Людмила Гурченко и Константин Купервейс
«Если говорить честно, то я думал, что наш роман закончится очень быстро. Но ошибся. Отношения продолжались почти 20 лет» Людмила Гурченко и Константин Купервейс. 1980-е гг.
Фото: Игорь Гневашев

Леле было выдано меню из десяти блюд: украинский борщ с пампушками, пирожки с грибами и с картошкой, второе блюдо из мяса, разные салаты. Моему папе поступил заказ на торт безе. Это был его фирменный шедевр, залитый кофейным кремом и украшенный какими-то марципанами. За папин торт Люся не волновалась, а вот по поводу внешнего вида Лелиных яств очень нервничала: «Мама, это же Франция! Должно быть все красиво!» И вот настал день званого обеда. «Костик, пирожки развалились», — в ужасе шепчет мне Леля. «Ничего, посыплем травкой — и все будет красиво», — успокоил я ее. Вот собрались гости, все чинно. Мы спели несколько советских песен — все в восторге. Рассматривают Люсину гордость — зеленое урановое стекло, старинную посуду, картины… Приглашаем к столу, и… Люся видит Лелины пирожки. Но уже поздно. Тут я вспомнил, как Остап Бендер и Киса Воробьянинов рисовали рекламный плакат на кораб­ле… Метнув страшный взгляд на маму, Люся села за стол. Я очень долго могу рассказывать, как француженки уплетали, причмокивая, эти некрасивые пирожки и восхищались борщом. А торт вообще смели в одну минуту. По-моему, так вкусно они никогда не ели. После их ухода стол был пуст. Вот это победа! Вот такая Леля. У нас с ней были замечательные отношени­я.

Был у меня с Лелей забавный случай, связанный с фильмом «Любовь и голуби». Надо сказать, что работа над этим фильмом прошла для Гурченко очень гладко, восторженно, с юмором и без конфликтов. Люся всегда с огромным уважением относилась к Владимиру Меньшову и мечтала у него сниматься. И наконец это приглашение пришло. Раису Захаровну должна была играть Вера Алентова, но она была занята на другой картине. Прочитав сценарий, Люся долго вынашивала образ. Это была ее женщина, поэтому образ удался на все сто процентов. Народ до сих пор цитирует Раису Захаровну! Я на съемках не был, но каждый раз, приезжая из экспедиции, Люся, захлебываясь от восторга, рассказывала о Меньшове, о том, как он работает, как смеется над ее придумками и, что очень приятно, принимает их!

Людмила Гурченко с Юрием Никулиным
С Юрием Никулиным в фильме «Двадцать дней без войны». 1976 г.
Фото: ТАСС

Сложности начались, когда фильм был готов. Начальству не понравились многие сцены, в том числе связанные с употреблением алкоголя, и фильм долго не выходил на экраны. Меньшов бился о стену упрямства и непонимания руководства советского кино — все безрезультатно.

Однажды вечером у нас раздаетс­я звонок: «Костя, привет. Это Меньшов. Люся дома?» — «Она в Италии», — отвечаю. «Жаль… А ты картину видел?» — «Нет, не видел!» — «Хочешь посмотреть?» — «Конечно, что за вопрос!» — закричал я. Ее тогда даже Гурченко еще не видела. «Тогда я сейчас приеду», — сказал Владимир Валентинович. Оказалось, что Меньшов в этот день был на даче у одного члена Политбюро — показывал картину. И тот хохотал до слез, обнимал Володю и обещал помочь. Через полчаса Меньшов приехал. Было уже около 12 ночи. Мы поставили кассету и затихли. Я был в восторге! Мы оба громко смеялись, комментировали… И вдруг, как только фильм закончился, из комнаты вышла заспанная Леля в ночной рубашке. А было уже около двух ночи. Она с ужасом вскрикнула, извинилась и побежала надевать халат. Меньшов, очень тепло относившийся к Люсиной маме, предложил: «Елена Александровна, а мы с Костей «Любовь и голуби» смотрели! Хотите посмотреть?» Леля замешкалась, не зная, что ответить, — все же поздно, да и спать хочется… Но Меньшов, не дождавшись ответа, выпалил: «Вот и прекрасно! Садитесь! Мы с Костей с удовольствием еще раз посмотрим!» И действительно, мы вместе с Лелей еще раз с не меньшим удовольствием посмотрели этот фильм.

Гурченко с дочкой развела история с квартирой

Людмила Гурченко  с дочкой Машей
«Маша была девушкой интересной — с хорошей фигурой, белокожей… Кроме того, она была спокойная, без звездности — даже фамилию не хотела мамину брать» С дочкой Машей. 1970-е гг.
Фото: Игорь Гневашев

Люся очень аккуратно готовила меня к знакомству с Машей. Рассказала историю ее появления на свет, кто ее папа, какие мужчины были до меня и про их отношения с дочкой. В нашу первую встречу Маша с любопытством рассматривала меня. Мы пообщались, посмеялись и разошлись. Маша была всего на 10 лет младше меня. Надо сказать, что она очень спокойно восприняла наш альянс. И впоследствии у нас были очень теплые отношения. Через какое-то время Маша переехала в Люсину двушку на «Маяковской», так как приближалось 1 сентября, а школа была рядом. Сначала Маша называла меня дядя Костя. Примерно через год мы все вместе были в Ялте. И там, в ресторане, очень волнуясь, она спросила: «А можно я буду называть тебя папой?» Вот так, в 25 лет, я стал папой дочки Людмилы Гурченко. Маша не очень любила учиться и делать уроки, а так как Люся в школу не ходила, в основном я выслушивал не очень лестные слова об успеваемости девочки. Она окончила школу с грехом пополам, захотела (или мы захотели) учиться на медсестру. К сожалению, Люся не видела в Маше никакого таланта, а точнее, не искала и не развивала ее таланты. У нее же самой никакого желания обзавестись какой-либо профессией не просыпалось. Она была доброй, мягкой девочкой, и мы подумали, что профессия медсестры будет ей впору. Но и в училище училась она без энтузиазма.

Маша была девушкой интересной — с хорошей фигурой, белокожей… Хотя сегодня, после того как СМИ распространили лишь очень неудачные фото Маши последних лет, это трудно представить. Кроме того, она была беззлобная, спокойная, без звездности — даже фамилию не хотела мамину брать. У нее были очень скромные запросы, никаких капризов. В школе мальчики за ней ухаживали с опаской. Все же дочь звезды. И вдруг появился Саша Королев. Никто и не предполагал, что он станет ее мужем. Высокий, интересный, учится в инязе, изучает шведский язык… Парень с пшеничными усами. Леля его прозвала «белогвардеец»… И вот мы стали готовиться к свадьбе. «Только в «Национале»! — заявила Люся. — Только с видом на Кремль и на Манеж». И я начал договариваться. Заказали меню, пригласили гостей. Не могу сказать, что между родителями жениха и невесты были теплые отношения. Но свадьба состоялась. Ровно, спокойно, без эмоций. И Маша тут же забеременела, родила сначала сына Марка (который погиб в 16 лет), а через год родилась Лена. Как мечтала и строжайше наказала Люся, детей назвали Марком и Еленой в честь ее собственных папы и мамы.

Людмила Гурченко с Михаилом Боярским
«Я не представлял, как Люся будет сниматься на льду: кататься на коньках она не умела. Но Гурченко заверила, что если нужно посадить самолет, крикнут «Мотор!» — и она посадит! А с коньками точно разберется» С Михаилом Боярским в фильме «Мама». 1976 г.
Фото: МОСФИЛЬМ-ИНФО

Иногда дети приезжали к нам. Люся играла с ними, одевала в разнообразные костюмы, устраивала карнавал. Но ее фантазия быстро истощалась, и дети уезжали. Саша работал при «Интуристе» переводчиком. Позже у него произошла какая-то серьезная неприятность. Его вызвали в органы. Что там случилось, трудно сказать. Но явно в произошедшем была его вина. Он приехал к нам и попросил помочь. Люся долго молчала, но вдруг жестко ответила: «Ты накосячил, ты и отвечай!» Такого поворота Саша не ожидал. Он даже не нашелся, что ответить. Повернулся и ушел. С этого началось отторжение Машиной семьи от нас. Они стали все реже и приезжать, и привозить детей. Вероятно, Маша подверглась Сашиному влиянию, потому что звонить она стала тоже очень редко. Однажды, когда она была у нас, Люся вдруг вынула из шкафа енотовую шубу и подарила дочери. Я замер. Это не просто так — ей надо было как-то перетянуть Машу ближе к нам. Счастливая дочка уехала в новой шубе. Но случилось непредсказуемое. Через несколько дней Маша приехала к нам вместе с Сашей. Он вынул большой пакет с этой «проклятой» шубой, швырнул его и изрек, что, если еще раз Люся будет свои обноски отдавать Маше, они больше у нас не появятся. «Я сам могу купить своей жене все, что она захочет!» — подытожил он. Это уже был вызов…

Окончательно мать и дочь развела некрасивая история с квартирой. К моменту Машиного замужества Лелина 36-метровая квартира уже была переведена на внучку. Когда освободилась третья комната, где жила соседка, мы с Люсей с трудом перевели ее тоже на дочку. Теперь у Маши и Саши была полноценная трехкомнатная квартира в самом центре Москвы. Мне очень сложно рассказывать про жизнь Маши. Столько было передач, статей в прессе, столько людей делились выдуманными историями, несуществующими фактами. В том числе и про эту квартиру, которую якобы Гурченко купила для мамы, а Леля завещала ее внучке... Истории жуткие, леденящие кровь, но лживые. Маша никогда не была корыстной, никогда не думала о себе, не была эгоисткой. Одно скажу: в этой истории у нее совесть чиста.

Думал, наш роман быстро закончится

Ну зачем я, простой музыкант, живущий в хрущевке, был нужен уже заслуженной тогда артистке РСФСР? Зачем? Да еще на 14 лет моложе ее. Если говорить честно, то я думал, что наш роман закончится очень быстро. Но ошибся. Отношения продолжались почти 20 лет. Первое, что произошло, — мы стали вместе работать. Над песнями, ТВ-программами, музыкальными фильмами, репетировать вместе ее роли, учить тексты… А в 1974 году с сольными Люсиными концертами поехали на длительные гастроли по Казахстану и Киргизии — были в поездке 24 дня. За эти дни дали 81 концерт! Был февраль, холода стояли страшные. Дома культуры отап­ливались плохо. Про одну из таких встреч хочется рассказать. Выступали в Дунгановке (Казахстан). По какому «навигатору» к месту выступления ехал водитель, для меня осталось загадкой. Ни дорог, ни указателей… И вот подъехали к клубу довоенной постройки, стоящему в бескрайней степи. Вокруг ни дорог, ни домов, ни людей, ни машин... Входим, нас ведут в «гримерку». Холод страшный. Комната обогревается электрической плиткой. Как переодеваться? Зуб на зуб не попадает, руки синие, пальцы не гнутся, а пианино такое, что и рассказать невозможно! И здесь у нас запланировано три концерта подряд, в один день! Поставили нашу старенькую аппаратуру, ждем начала… Глянул я в зал… о боже! Народ, оказывается, уже сидит. Тихо, молча, никто не разговаривает, ждут. Все в тулупах, валенках, на валенках лежит снежок… Только шапки и платки сняли. Третий звонок. Кстати, каким бы ужасным ни был зал, везде давали третий звонок. Выходит Люся под мелодию «И улыбка, без сомненья…». Все хлопают. Гурченко была в тонком шифоновом платье. Она и пела, и танцевала, и шутила с залом. Переодевалась два раза. В это время шли фрагменты из фильмов. В третьей части «шоу» зал аплодировал стоя. Появилась женщина и вручила Люсе пластмассовый букетик цветов, побрызганный духами «Красная Москва». Это было так трогательно! Впереди еще два концерта. Я выглянул на улицу. Уже начинало темнеть, стало холоднее. Ни автобуса, на котором мог­ли привезти или увезти публику, никого! А как же новые зрители придут, а эти уйдут? И куда уйдут? И откуда придут? Загадка. На мое недоумение администратор ответил: «Так вот эти все три концерта и будут сидеть! А потом мы их увезем». Вот так. И три концерта зрители высидели с удовольствием, да еще и прибежали за кулисы просить автографы. А снег с валенок так и не сошел. И все эти люди стояли у выхода и аплодисментами провожали Люсю к машине. После этих гастролей мы долго никуда не выезжали… Зато наконец купили собственную машину. Это была «трешка» — «Жигули», по тем временам очень круто. Стоила машина 7500 рублей. Но нам не хватило денег на приемник в машине. «Ну ничего, это потом», — сказала Люся…

Людмила Гурченко с Олегом Басилашвили
«Люся обладала искрометным юмором и всегда попадала в десятку, что вызывало восторг публики» С Олегом Басилашвили в фильме «Вокзал для двоих». 1982 г.
Фото: МОСФИЛЬМ-ИНФО

В середине 70-х полным ходом началась подготовка к первому в СССР коммерческому фильму-мюзиклу «Мама» по сказке «Волк и семеро козлят». В производстве участвовали три страны: СССР, Франция и Румыния. Продюсером фильма была Ралука Натан — миллионерша из Парижа, а режиссером — Элизабет Бостан из Румынии. Актеры были собраны из трех стран, но в главных ролях — советские: Людмила Гурченко и Михаил Боярский в роли Волка. В роли Медведя — солнечный клоун Олег Попов. Песни к картине записывались на трех языках: на русском, на румынском и на английском. И снимались в три дубля, чтобы артикуляция совпадала с тем языком, на котором поется песня. Люся была на седьмом небе от счастья! Дома появилась куча клавиров с песнями, тексты на всех языках. Постоянно приезжали работники из группы — шли поиски грима, костюмов. Руководство студии во всем давало картине зеленый свет. Рабочий процесс курировало Госкино СССР и лично министр Филипп Тимофеевич Ермаш.

И вот первый съемочный день! Мы оба приехали домой — довольные, усталые. Леля очень ждала Люсю, а Маша с восторгом смотрела на маму. Люся с цветочком на щеке — грим был очень красивый. Так прошло несколько съемочных дней. Все прекрасно, душа поет! Помню, я видел, как заливали каток уже в другом павильоне. Это было необыкновенно красиво, просто зимняя сказка. Правда, я не представлял, как будет сниматься Люся на льду, ведь кататься на коньках она не умела. Но Гурченко всех заверила, что если нужно будет посадить самолет, то надо только погромче крикнуть «Мотор!» — и она посадит! «А уж с коньками я разберусь! Можете не беспокоиться!» — заверила режиссера Люся.

Июньским днем 1976 года Люся сама за рулем поехала на «Мосфильм». У меня была репетиция на работе. Стоял солнечный день. После репетиции я вышел на проспект Мира, решил пройтись пешком. Жили мы тогда на «Маяковской». Далековато, но можно. Решил позвонить Леле из автомата — предупредить… «Костя!!! Где вы? — слышу тревожный голос Лели. — Вам надо срочно приехать на «Мосфильм». Там что-то с Люсей случилось». Хватаю такси и лечу на «Мосфильм». Выходит помреж и выносит мне Люсину одежду. Говорит, что у нее очень тяжелый перелом! Поскользнулась на льду, и на нее упал Олег Попов! Вызвали «скорую», и Люсю сейчас везут в ЦИТО. У меня в глазах потемнело. С вещами мне передают документы и ключи от машины. И я мчусь в ЦИТО. Приезжаю. К счастью, меня пустили внутрь. Захожу. Люся лежит. На щеке цветочек. В ноге спицы, шина и скелетное вытяжение. По щекам льются слезы. «Как же так, как же так… ну я же его просила, осторожно, а он подлетел и завертел меня и… Не удержал и всей своей тушей упал мне на ногу… И нога вывернулась на 180 градусов… Как же так можно… — рыдая, шептала Люся. — Что же теперь будет? Ведь только половина картины снята. А еще натура в Румынии…»

Людмила Гурченко с Александром Михайловым и Владимиром Меньшовым
«Раису Захаровну должна была играть Вера Алентова, но она была занята на другой картине. Люся долго вынашивала образ, и он удался на все сто процентов. Народ до сих пор цитирует ее героиню!» С Александром Михайловым и Владимиром Меньшовым на съемках фильма «Любовь и голуби». 1984 г.
Фото: МОСФИЛЬМ-ИНФО

И потекли дни в ЦИТО. Две недели она лежала с вытяжением. Я два раза в день возил еду, которую готовила Леля. Люсе было рекомендовано специальное меню, чтобы быстрее срастались кости. Но увы… После двух недель прогресса не было. Нога болела, Люся все время лежала на спине, очень мучилась ночами. Тогда решают поставить аппарат Сиваша. Он похож на аппарат Илизарова. Было две операции. После второй Люсю привозят в палату, и — о ужас! — нога в гипсе от ступни до паха, а посередине металлическая конструкция из спиц, вонзенных в кости! Опять пошли дни уколов, осмотров, перевязок… Засыпала Гурченко только с сильнейшим снотворным… Тут завотделением — изобретатель этого аппарата — Константин Сиваш уезжает на симпозиум. И в соседнем отделении острой травмы предлагают снять эту «зверскую» конструкцию. Не побоялись гнева завотделением и сняли. И все сразу пошло на поправку. Через день Люся встала на костыли и пошла. Часто приезжала Элизабет Бостан — всячески успокаивала Гурченко, придумывала, как будут снимать в Румынии. Сказала, что бегать вместо Люси будет дублерша. Оказывается, после случившегося режиссера и продюсера фильма вызвал к себе гендиректор «Мосфильма» Сизов и предложил срочно поменять актрису. Дескать, картина очень важна для страны и исполнительница главной роли должна быть в прекрасной форме. На что Элизабет категорично отрезала: «Или я работаю с Гурченко, или снимайте картину без меня. Других вариантов нет». Мы стали готовиться к отъезду на съемки в Румынию. Но из командировки вернулся Константин Сиваш и категорически запретил куда бы то ни было уезжать. «Вы что, с ума сошли?! — кричал он. — Да у нее вся конструкция развалится! И ногу уже не спасем! Вы и так без моего разрешения аппарат сняли!» Но Элизабет не уступала, и наконец Сиваш сдался: «Хорошо. Отпущу. Но только с Костей. Под его ответственность! Я видел, как он ухаживал». И началась новая нер­вотрепка. Чтобы выехать за границу в 1976 году, требовалось пройти пять инстанций. А мне надо еще получить загранпаспорт. В Москонцерте не дадут, только в Госкино. А мы с Люсей официально не муж и жена. У нас гражданский брак. В начале нашего знакомства мне было заявлено, что детей у нас не будет и мест в паспорте для штампов давно уже нет. Тогда Элизабет пошла на прием к председателю Госкино Ермашу. Все рассказала, и он не раздумывая дал распоряжение оформить меня вместе с Гурченко. И вот мы с Люсей, в гипсе по всей длине ноги и на костылях, вылетели в Бухарест. Перелет прошел спокойно, все службы очень помогли нам и в аэро­порту Шереметьево, и в Бухаресте. Нас единственных поселили в центре города в шикарной гостинице. Каждый день я делал Люсе по несколько уколов. А на съемках не отходил от жены ни на шаг — поддерживал ее и в прямом, и в переносном смысле, даже в кадре. Возвращались в Москву мы уже без гипса, потому что по настоянию Люси я снял его в гостинице отеля маникюрными ножницами.

История с Владимиром Высоцким

Однажды у нас дома раздался звонок: «Это Володя Высоцкий. Можно тебя навестить сегодня вечером?» — «Приходи. Ждем», — сказала Люся. Наш дом на «Маяковской» относился к ХОЗУ МГБ, то есть к КГБ. В нем селились в основном пенсионеры этого ведомства. Под нами жили муж и жена, которые постоянно делали замечания: то каблуками стучим, то музыка громко — все не так. Ну а если шум после 23 часов, то в 23:01 — уже милиция. Так вот, Высоцкий приехал часов в восемь. Он только что вернулся из Канады, был под впечатлением — много рассказывал. А потом расчехлил гитару и попросил не записывать и не снимать: «Будет много новых песен». Было лето, все окна, выходившие во двор, открыты настежь. Петь Володя начал около десяти вечера. Я обратил внимание на его сапоги на каблуке, из тончайшей коричневой кожи. Очень красивые. И он в такт музыке сильно стучал по полу каблуком сапога. Я вздрагивал от каждого стука, ведь уже 11 часов ночи. Полночь. Час ночи. Он поет. А где же милиция? Где разгневанные соседи? Два часа ночи! Каблук долбит паркет… Никого. Я выглянул в окно. На улице тишина, но в доме не спали — везде горел свет. Три часа ночи… Пел Владимир Высоцкий! И больше я Володю не видел и не слышал вживую. Все эти грязные байки, которые отражены в бессовестно обманном многосерийном фильме под названием «Людмила Гурченко», что у нее был роман с Высоцким и он за ней «бегал», — не более чем вранье. Это фильм не про Гурченко.

Рассказы про диеты Гурченко — глупые сплетни

Концерты с Люсей были для меня самой любимой работой. Больше никогда и ни с кем я не испытывал такого удовольствия, такого контакта с партнером, такого сверхпрофессионального отношения к себе, к коллегам и к залу. Гурченко работала для зрителей! И что бы ни произошло: пропал звук, погас свет, кто-то закашлялся, закричал ребенок, провалилась сцена — она будет продолжать концерт! В любом состоянии: с температурой, с больной ногой, не выспавшись, в холодном зале... Наверное, главное, что ей было нужно, — это поесть перед концертом! Все мифы о диетах Гурченко, зарядках, массажах и занятиях йогой — глупые сплетни. Когда Люсю спрашивали из зала, что она ест и как добивается такой формы, она отвечала: «Как сохранилась? Очень просто. Я сплю в холодильнике. А фигура? Еще проще. Побольше мучного, поменьше движений. Всегда хочу кушать, даже сейчас. Может быть, у кого-нибудь есть что перекусить, если не жалко?» Народ в зале, хохоча, начинал искать что-нибудь съестное.

Людмила Гурченко с внуками
«Как мечтала и строжайше наказала Гурченко, внуков назвали Марком и Еленой — в честь ее собственных папы и мамы» 1987 г.
Фото: Игорь Гневашев

Кто посмелее — подходил к сцене с конфетой или булочкой. Люся с благодарностью брала еду и под бурные аплодисменты зала съедала, смачно причмокивая. Потом поворачивалась за кулисы и кричала: «Принесите-ка чаю глоточек! Булочку запить». Что тут начиналось в зале! Бурная овация! Общение с залом было одним из любимых разделов Люсиного концерта. На сцену приходили записки, в которых могли быть самые неожиданные вопросы и комментарии: восторженные, интересные, но бывали и обидные, даже грубые и нетак­тичные. Гурченко реагировала мгновенно — придумывала такой ответ, что зритель, написавший оскорбительную записку, понурив голову, под дружный смех зала уходил с концерта. При этом Люся никого не обижала, не грубила. Просто она обладала искрометным юмором и всегда попадала в десятку, что вызывало восторг публики. Ведь в основной массе зрители были очень доброжелательными. В финале первой части на последнем монологе из фильма Никиты Михалкова «Пять вечеров» на сцену тихонько выходил я, садился за рояль и играл «Песни войны». В зале воцарялась такая тишина, что скрип сиденья звучал как взрыв. Когда заканчивалась последняя песня, слышались сначала неуверенные, а потом бурные аплодисменты. Люся уходила переодеваться, и после начиналось шоу с песнями из фильмов, шлягерами, и конечно же все заканчивалось хитами из «Карнавальной ночи». Зал стоял. Гурченко всегда поднимала людей с кресел. И пока народ не будет аплодировать стоя, шоу не закончится! Будь то клуб в деревне или концертный зал «Россия» в Москве — ей было все равно. Люся везде делала все одинаково — с полной отдачей.

В то время мы уже работали с моим ансамблем. Я пишу «с моим», потому что музыканты были моими друзьями и вся ответственность лежала целиком на мне. Мы сотрудничали не только с Гурченко, но также с Майей Кристалинской, позже и с Роксаной Бабаян. Выступали в Москве и на выезде. Иногда нас приглашали в Колонный зал «дежурным» ансамблем. А это значит, что мы должны были аккомпанировать в сборном концерте всем солистам. Однажды на таком концерте даже аккомпанировали великому Леониду Утесову! Несколько раз мы с Люсей и с ансамблем выезжали в страны Варшавского договора для выступлений перед советскими войсками. Расскажу об одной поездке. Венгрия считалась очень выгодной для покупок страной. Нам платили довольно неплохие суточные и разрешали обменять небольшую сумму денег на валюту Венгрии. Кстати, деньги никогда не были для Люси целью. Они были как «само собой разумеющееся». А на первом месте всегда работа! В Будапешт мы поехали в преддверии Нового года. Решили, что праздник встретим с коллективом. Выступали в военном госпитале. Полный зал. В первых рядах начальники, вокруг солдатики в больничных костюмах. Концерт прошел на ура, нам понравилось световое оформление. Был какой-то неземной цвет лучей — бело-голубой, в котором костюмы невероятно светились, особенно белые рубашки. После концерта — большой банкет, потом мы уехали в гостиницу. И тут случилось что-то ужасное. Начало страшно жечь глаза. Боль была невыносимая! Особенно плохо было Люсе: она все время смотрела прямо на лампы — была к ним ближе всех. Ночью вызвали «скорую». Приехал док­тор и объяснил: это были кварцевые лампы! О ужас! Нас напугали, что могла повредиться сетчатка глаз и мы можем ослепнуть… Началась паника. Никто почти не видит. Глаза болят страшно. Все концерты отменили. Привезли какие-то капли, мази… Новый год мы все встречали в темных очках в гостинице, а третьего января укатили на поезде в Москву. По приезде Люся позвонила чудесному Святославу Федорову, и мы поехали на проверку. К счастью, все обошлось…

Людмила Гурченко
«Что бы ни произошло: пропал звук, погас свет, провалилась сцена — Люся продолжала концерт! В любом состоянии: с температурой, с больной ногой, не выспавшись, в холодном зале...» В фильме «Любимая женщина механика Гаврилова». 1981 г.
Фото: МОСФИЛЬМ-ИНФО

Это лишь малая часть того, о чем рассказывается в моей книге и что произошло с нами за восемнадцать с половиной лет совместной жизни. В эти годы было очень много и счастливых, и драматичных историй, о которых вы узнаете, прочитав книгу. Сегодня я понимаю: все произошедшее — совокупность счастливых случайностей. И 1973 год, когда у Люси шла работа над фильмами «Старые стены», «Дети Ванюшина», «Открытая книга»; и ее одиночество; и моя профессия, которая была нужна ей; и мое плечо, которое верно служило все годы и в повседневной, и в творческой жизни. И, главное, музыка. И мое восхищение. Мне нравилось все: и как мы с ней пели, и как гуляли по Севастополю, и первые концерты вдвоем, и, конечно, ее золотые годы в искусстве.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Это по-русски! Олег Рой познакомил страну с новыми супергероями
В Сочи завершился Всемирный фестиваль молодежи-2024, который в этом году объединил 20 тысяч участников из 188 стран. Фестиваль проходил с 1 по 7 марта на федеральной территории «Сириус»: за первую неделю весны здесь прошли гала-концерты, выставки работ художников из Донбасса, тренинги, лекции и кинопоказы, а поделиться опытом с молодежью приехали известные политики, спортсмены, артисты, режиссеры и общественные деятели.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог