«Мамины подруги яростно отговаривали ее от брака с неизвестным безработным артистом, у которого нет ничего, даже прописки, а из одежды только спортивный костюм. К счастью, ее не интересовало их мнение. Она полюбила папу с первого взгляда и любила до конца своих дней», — рассказывает дочь Иннокентия Смоктуновского.
— Мария, никак не могу понять, с каким самоощущением жил ваш отец? Он считал себя гением или, наоборот, был неуверен в себе? Прочитала, что он говорил Алле Демидовой: «Вы удивляетесь, почему я считаю себя лидером? Но вы можете мне назвать какого-нибудь актера, у которого за плечами Мышкин, царь Федор, Иванов, Иудушка Головлев, Гамлет?.. Хотя бы просто по масштабу ролей?»
— Знаете, у него была не одна беседа на этот счет. Например, как-то они летели с Ефремовым c гастролей, и Олег Николаевич спросил:
— Иннокентий, как думаешь, какой я артист?
— Очень хороший.
— А какой же артист тогда ты?
— Я артист космический!
Он понимал, что актер исключительный, выдающийся. И даже знал, что он гений. Но это не значит, что папа был абсолютно уверен в себе. Он был человеком сложным и сомневающимся. И каждый раз, приступая к новой работе, как будто становился учеником, начинал с нуля и доказывал себе и зрителям, что он чего-то да стоит. Подготовительный период — поиск образа, характера, деталей — никогда не давался ему легко и просто.
— Как жила семья в тот момент, когда шли интенсивные репетиции?
— Папа невероятно нас любил и старался, чтобы его творческие поиски нас не беспокоили. Он вел обычную жизнь, не становился, как некоторые артисты, деспотом или тираном. О роли он мог думать даже когда посуду мыл или пылесосил, для него не обязательны были какие-то особые условия.
Иногда он брал меня в театр на какие-то репетиции, и я видела, как он работает. Когда репетировал в Малом театре «Царя Федора Иоанновича», я наблюдала, как он взаимодействовал с режиссером Борисом Ивановичем Равенских. Это был мучительный поиск. Папа, конечно, прислушивался ко всем требованиям режиссера, но часто делал по-своему, потому что у него постоянно появлялись какие-то свои предложения. Уже потом, когда спектакль родился и я увидела папу в образе Федора Иоанновича, то оказалась под сильным впечатлением. Мне, ребенку, было довольно сложно совместить, что царь — это и есть мой родной человек, таким грандиозным было перевоплощение. У меня возникало двойственное и тревожное впечатление: как отделить любимого папу от образа, который в таких сложных отношениях со всеми персонажами пьесы и с миром.
Однажды на спектакль «Царь Федор Иоаннович» пришел генеральный секретарь Компартии Болгарии Тодор Живков. Папина игра настолько его поразила, что он сказал: «Актер так выкладывается на этой роли, так трудится, что ему нужен хороший отдых!» — и пригласил вместе с семьей в Болгарию. Мы отдыхали на лучшем курорте Золотые Пески. Мне кажется, ни разу в жизни папа так долго и хорошо не отдыхал. Он был счастлив. Много времени проводил на пляже, на солнце, с нами, детьми, и с мамой. Он много плавал, гулял. Научился кататься на водных лыжах. Причем, что удивительно, он никогда на них не вставал прежде, а тут, как только ему предложили, поехал легко и непринужденно, будто профи. Возможно, в этом ему тоже помогал актерский талант. Он же видел, как катаются на водных лыжах другие люди, и будто скопировал это их умение. Но, конечно, нужно учитывать и то, что он был спортивным человеком и всегда следил за своей физической формой. Для него это было важно. Он делал зарядку, занимался с эспандером...
