А еще я прихожу в храм рядом с домом, куда он буквально за два месяца до смерти отдал старинную икону Николая Чудотворца, своего любимого святого.
Папа был человеком очень верующим. Библия являлась его настольной книгой. Дома был и домашний иконостас. Он не праздновал пролетарские праздники, а Рождество и Пасху — всегда. А еще за все, что у него есть, благодарил Бога.
— Почему у Иннокентия Михайловича был такой порыв — отдать старинную икону в храм? Это семейная реликвия.
— Папа познакомился со священником из Московского подворья Валаамского монастыря. В советское время там располагалась поликлиника, а потом храм стали восстанавливать. И как-то на улице папа встретил батюшку, спросил, как продвигается дело, и тот ответил: «Восстанавливаем понемногу, но вот иконы пока больше все бумажные». И папа тут же решил подарить храму семейную реликвию. Но это было не его единоличное решение, он, конечно же, сначала пришел домой и посоветовался с мамой и со мной, мы его поддержали. И тогда пришли из церкви двое крепких мужчин и торжественно унесли эту большую и тяжелую икону в храм. Ее там особенно почитают и возле нее всегда живые цветы. Знаете, это очень хорошо, что молиться у этой иконы могут не только члены нашей семьи, но и любой человек. И это, конечно, удивительно, что буквально перед уходом папа совершил этот дар церкви.
— Возможно, он что-то чувствовал?
— Возможно, чувствовал, но ничего не говорил. И, конечно, трудно быть здоровым с такой включенностью в работу. Не зря же он в одном интервью говорил: «Чтобы победить серьезную роль, нужно отправить в нокаут свое сердце».
Зимой он снимался в картине Владимира Наумова «Белый праздник» и попал в больницу с инфарктом. Уже в реанимации он думал о том, как продолжать съемки. Один раз даже позвонил Наумову и стал говорить, как бы он хотел изменить один диалог. Владимир Наумович был невероятно удивлен, что человек, можно сказать, в критическом положении думает о роли. К счастью, папа пошел на поправку и съемки были продолжены. Зимняя натура уходила, и нужно было срочно продолжать. Папа себя не жалел, и никто его не жалел... За папой приезжали в подмосковный санаторий, где он восстанавливался, и увозили его в Москву на съемки. Когда они закончились, врачи снова рекомендовали ему санаторий, и в конце июля он туда поехал восстанавливаться. Чувствовал себя нормально. Как-то мы с мамой решили его там проведать, он выглядел хорошо, шутил и не думал ни о какой скорой кончине. Отдыхал, набирался сил, готовился к началу нового театрального сезона, к новым работам....
— Вы папу во сне видите?
— Сейчас редко. А раньше гораздо чаще, в основном в поездках. Во снах мы куда-то едем вместе...
— Вы же действительно много ездили с ним, в том числе и на гастроли. Какие поездки были самыми запоминающимися?
— В конце 1991 — начале 1992 года состоялись грандиозные гастроли по Америке. Большой тур. Американский продюсер Натан Шлезингер пригласил папу приехать со спектаклем. И папа выбрал пьесу Пера Улова Энквиста «Из жизни дождевых червей» про сказочника Андерсена, его влюбленность и творческое настроение. Мы стали репетировать. Вместе с папой в этом спектакле были заняты замечательные актеры Театра Маяковского Надежда Бутырцева и Александр Лазарев, а еще я. Надежда Бутырцева играла Ханне Хейберг, датскую актрису, я — ее пожилую маму, которая практически весь спектакль проводила на сцене в инвалидном кресле. И еще у меня был танец-воспоминание в начале первого и начале второго актов, когда Ханне вспоминает, как училась в балетной школе.
