— Важный вопрос задам: не излишнее ли значение мы придаем силе молодости? Если мне 45+, а ей двадцать три с половиной, значит ли это, что я в ауте?
— Женская энергия, теплота порой так сильны, что ты всю жизнь будешь влюблен. Но и флер молодости существует. Можем ли мы, мужчины, не повернуть голову, когда мимо идет красивая девушка? Нет, не можем. Если перестали это делать, то и жене своей перестали нравиться. Это и есть мужское начало.
Моя идеальная картинка семейной жизни всегда была такой: ты идешь с Ней по набережной под ручку, а навстречу красивая женщина с длинными ногами. И ты говоришь:
— Какие красивые у бабы ноги!
А жена в ответ:
— Да, клевые!
Но при этом точно знает, что ее ноги любимее, она в этом уверена, и эту уверенность даешь ей ты.
— От чего мужчина уходит?
— Не хочу быть в этом смысле гуру, иначе начну чувствовать ответственность за всех. Я развелся с двумя женщинами по разным причинам.
Браки, которые разваливаются через пять лет, в основном случились по молодости. Люди не увидели друг друга, а потом приблизились и удивились: кто это вообще? В одном нашем спектакле есть такой текст: «Люди наполняются до краев любовью, и она, эта любовь, вдруг выливается на случайный объект. И через полгода просыпаешься, смотришь, а с тобой лежит какая-то чужая незнакомая женщина. Спрашиваешь:
— Ты кто?
А она отвечает:
— Я же твоя любимая! Вот же родинка, ты ее так любил и целовал.
Смотришь, а там какая-то бородавка».
— Очень точно и смешно! Ваш новый спектакль «Один день из смерти Вадика Беляева» тоже полон остроумных наблюдений за отношениями мужчин и женщин. Многие люди знают Беляева как бывшего мужа Амалии Мордвиновой, что вас заинтересовало в этом конкретном человеке?
— Мы шли другим путем. Набрасывали темы, и захотелось найти героя нулевых. Парня нашего возраста, который родился в Советском Союзе, в девяностых прошел становление, в нулевых многого добился, а в десятых рухнул. Писали повороты сюжета, и вдруг родилась такая фраза: «Судьба закончилась, а жизнь продолжается». Стало понятно, какой герой нужен.
Я встретился с Вадиком в Стамбуле, покатались на лодочке, съездили на острова, поговорили о многом. Мы давно дружим.
Вернулся, ребятам рассказал обо всем, и стало понятно: вся эта повисшая в воздухе конструкция мыслей приобрела конкретные формы! Нужно просто взять такого человека, как Вадик. Думали, что назовем его потом как-то иначе.
Для появления конкретных деталей начали встречаться с людьми, которые хорошо знали Беляева. Послушали человек пятнадцать, оказалось, у каждого какая-то своя правда о нем и его известной ситуации. А нам и хотелось, чтобы Вадик получился объемным, чтобы образ приобрел архетипичность.
Когда я послал Вадику в Америку готовую пьесу, сказал:
— Если хочешь, всю конкретику поменяем. И твое имя, и банк, который возглавлял.
Он ответил:
— Ни в коем случае! Оставляйте! — Вадик человек провокативный, ему все показалось в кайф.
— И как поживает герой нулевых?
— У него все хорошо. И судьба продолжается — какой-то другой, новый ее этап. Вадик в Америке, у него молодая жена, которая скоро родит второго ребенка.
— Поворот про «Один день из смерти...» очень необычный. Спектакль смотрится на одном дыхании. Интересно, как конкретно происходит работа над следующим? Вы сказали, что уже пишете пьесу.
— Да черт его знает как... Просто накидываем какие-то темы. Вот сегодня пару фраз принес, прочитаю ребятам, может, оттолкнемся от них.
