Мама работала с режиссером Александром Поламишевым, организовавшим свой «Театр-88» — без помещения, независимый. Он просуществовал лет десять. У них была интересная история. Поламишев подружился с немецким режиссером Хайнцем Шляге, тоже создавшим независимую труппу, они вместе репетировали и выпускали спектакли. Мама ездила на гастроли в Германию. То есть была интересная театральная жизнь.
Позже из «Театра-88» вырос ансамбль «Обереги». У Поламишева был спектакль «Отец Арсений» с Владимиром Заманским, в котором актрисы пели православные молитвы. Они занимались с Дмитрием Покровским аутентичным русским народным пением и так погрузились в этот мир, что уже не смогли с ним расстаться. Возник ансамбль, существующий до сих пор.
Во время президентских выборов 1996 года, когда многие артисты поддержали Ельцина, «Обереги» тоже отправились в тур. Ехали на заработки, никто не предполагал, что завяжутся какие-то невероятные дружбы, что это будет период невероятного счастья и взлета.
— Мама взяла вас с собой?
— В тур — нет. Но я была такая дочь полка, все песни знала наизусть, второй и первый голос. И как только доросла до русского сарафана, в котором работали «Обереги», стала иногда с ними петь. До сих пор, когда вместе собираемся за столом, пою.
— Вы ведь снимались вдвоем — в детективном сериале «Нераскрытый талант»?
— Да, режиссер долго не мог найти актрису на роль моей экранной матери, похожую на меня, пока мы не вспомнили, что моя мама — актриса. Мне очень понравилось работать с мамой, и ее, кажется, это как-то встряхнуло, что ли, взбодрило. Когда снималась во втором и третьем сезонах, меня сопровождала целая «бригада». Тогда только родила сына Володю и поехала уже с ребенком, няней и мамой. Таким табором. Съемки проходили в Белоруссии.
— А кто вами в основном занимался в детстве?
— Многие. Сейчас уже понимаю, что во мне много чего понапихано от разных людей. Это не монопольное влияние кого-то одного-единственного. И то, что вокруг была богатейшая палитра ярких личностей, очень обогатило. Мама и мамино окружение — один мир. Тот же ансамбль «Обереги» — еще один. Папины друзья, его окружение, театр «Сатирикон» — еще одна вселенная. Тоже родные люди. И конечно, бабушки и дедушки, которые очень много мной занимались, мои дяди, брат папин и брат мамин, которые очень меня любят. А позже к ним прибавились замечательные педагоги в Школе-студии МХАТ. Я супербогатая!
Однажды ездила с папой в круиз. «Сатирикон» плавал на корабле по Средиземному морю. Это была сказка! Я увидела Турцию, Италию, Испанию... Новый год мы встречали в Пальме-де-Майорке. Мне было одиннадцать. Пятилетнюю Дашу родители не взяли, посчитали слишком маленькой. И по-моему, она до сих пор немного обижается.
— Вы общались в детстве? Не было какого-то антагонизма, ревности?
— Общались. Но я понимаю, даже глядя на своих детей, что старшая сестра — это не очень здорово для младших. Какой-то вечный пример, которому хочешь не хочешь нужно соответствовать.
— А любят-то всегда младшеньких! Жалеют...
— Все-таки мы не жили вместе. Даша — ребенок папы от второго брака. Хотя я много времени проводила с ним, его женой Ликой и своей сестрой. Меня никто не исключал из их жизни, я была полноправным членом семьи. Между нами не было какой-то состязательности и конкуренции. А так, мы дрались как все. И ездили в большие поездки вчетвером.
— Слышала, вы были трудным подростком. Или это сильно преувеличено? Да и кто им не был?
— Не скажите, некоторых это минует. Вот Аня у меня в свои шестнадцать, во всяком случае пока, не доставляет каких-то проблем.
— А первая любовь, от которой сносит крышу, у нее уже была?
— Нет.
— Тогда все еще впереди.
— Ну и что? Любовь и любовь. Я бы, наверное, даже хотела, чтобы у нее снесло крышу. Все время жить с крышей скучно. Объект любви, правда, может быть не очень. Но ничего, все родители это как-то преодолевают, и я преодолею. Спорить, что-то доказывать бессмысленно. Значит — улыбаемся и машем! Другого варианта нет. Мой переходный возраст родители пережили, и ничего.
