— Известная история: ваш курс выпускался с «Ромео и Джульеттой» — спектаклем, который Райкин репетировал не один год. И когда многие актеры ушли, не выдержав напряжения, мастер посчитал это предательством.
— Это был серьезный спектакль, который мы играли на большой сцене «Сатирикона». Мы его действительно долго репетировали, сначала готовили отрывки, разминали. Но наш уход не был связан с усталостью от постановки, просто так сложились обстоятельства. Каждый уходил из «Сатирикона» по своим причинам.
Я изначально не планировал работать в «Сатириконе», у меня есть внутреннее убеждение, что из слишком родного места надо уходить, чтобы чего-то достичь в профессии, не покрываться плесенью. «Сатирикон» был родным домом с самого детства, я бегал там за кулисами, видел все спектакли. «Макбетта» в постановке Юрия Бутусова смотрел раз пятнадцать. Там служили мама, отчим, куча моих друзей, друзей родителей, которых я знал с детства. Требовалось выйти из зоны комфорта, я чувствовал, что надо уйти, вылететь из родного гнезда, чтобы развиваться.
Отправился в «Гоголь-центр», проработал пару месяцев. Репетировал спектакль с режиссером Владиславом Наставшевым, было очень тяжело, мы с ним друг друга не поняли. Случилось то, о чем уже говорил: когда все делается в нелюбви. Короче, мне не понравилось, я себя там не видел.
За пару месяцев до этого мы показывались Олегу Павловичу Табакову, и он меня брал, сказав:
— Данил, приглашаю вас к себе в театр.
На что я ответил:
— Извините, Олег Павлович, не могу к вам пойти, я уже договорился с «Гоголь-центром».
Когда там не сложилось, позвонил Марине Станиславовне Брусникиной: «Предложение Олега Павловича еще в силе?» Оказалось, да. Так я пришел в МХТ, сразу получил роль в постановке Константина Юрьевича Богомолова «Братья Карамазовы».
Очень люблю свой театр, а Богомолова вообще считаю вторым мастером после Райкина. Я с ним работал и в «Карамазовых», и в спектакле «Мушкетeры. Сага. Часть первая», и в «Чайке». Богомолов меня многому научил, свел с замечательными артистами, у которых я тоже постоянно учился. Он очень талантливый человек, тонко чувствующий современную жизнь.
— Вы стояли на сцене в тот момент, когда в театр ворвались противники Богомолова и пытались сорвать спектакль?
— Такое случалось и на «Карамазовых», и на «Мушкетерах». Спектакль останавливали, объявляли антракт. Однажды какой-то зритель прорвался на сцену с плакатом, в другой раз человек поднялся и ходил по сцене в антракте, все переживали, что подложил бомбу. После этого в театре усилили охрану, особенно на спектаклях Богомолова, крепкие парни стояли по бокам от сцены в течение всего спектакля. На поклонах никого не подпускали, даже цветы нельзя было передать.
— У Сергея Женовача вы сыграли в спектакле «В окопах Сталинграда». Как с ним работалось?
— Сергей Васильевич работает совсем иначе. Я привык прийти на репетицию и сразу бросаться в бой, так работал мой мастер. А Женовач предпочитает неторопливый режим, мы много разговаривали, прежде чем оказывались на сцене. Я человек импульсивный, нервный, мне хочется сразу вскочить на ноги, что-то делать. А Сергею Васильевичу требуется сначала все досконально обсудить.
— Другой Константин Юрьевич — Хабенский недавно стал руководителем МХТ. Как вам кажется, у театра откроются новые перспективы?
— Никогда не стеснялся говорить то, что думаю, не исходил из какой-то конъюнктуры. Я рад назначению Хабенского, считаю, что для Московского Художественного театра лучшего и быть не может! Придут интересные режиссеры, потечет зритель.
