— О другой профессии не думали?
— Иногда мелькала мысль, что можно пойти на журфак МГУ — у меня папа журналист. Но нет, я хотела быть только актрисой... В общем, везде пролетела. И вдруг узнаю, что Олег Павлович, который не должен был набирать курс (он сделал это годом раньше), решил сделать добор! Он нередко отчислял студентов...
— Почему?
— Потому что честно к ним относился, трезво смотрел на наше актерское дело. Говорил: «Ты не должен заниматься этой профессией, если не сможешь заработать ею себе на жизнь». В конце каждого курса индивидуально разговаривал с каждым своим студентом, анализировал его успехи и неудачи. Мог с кем-то целый год много работать, проверяя и его, и себя. А потом сказать: «Нет, все-таки дальше тебе не надо заниматься актерской профессией». Поэтому-то в тот год у него на курсе осталось мало студентов, и Олег Павлович устроил добор.
Для меня это был последний шанс. Я понимала, что у меня нет связей, некому поддержать, что от этих пяти минут зависит вся моя жизнь, что может исполниться (или не исполниться) моя многолетняя мечта. И на прослушивании я выложилась не на сто, а на тысячу процентов. У меня не было тормозов, меня «несло»...
Прочитала монолог Ирины из «Трех сестер», отрывок из поэмы Маргариты Алигер «Зоя» и басню Маршака «Разборчивая невеста». Потом, не дав комиссии опомниться, сразу запела популярную песню «Кадриль» и тут же начала танцевать (я несколько лет занималась народным танцем). Я отрывалась по полной, и моя энергия «пробила» Олега Павловича! Так со мной произошло невероятное: мне 16 лет, я еще не окончила школу, не получила аттестат, а меня уже фактически зачислили на второй курс ГИТИСа, к самому Табакову! Это же сказка про Золушку...
— Кто был в комиссии, кроме Олега Павловича?
— Помню проректора ГИТИСа, нашего будущего педагога по речи Сусанну Павловну Серову и Авангарда Николаевича Леонтьева, который потом два первых курса со мной в основном и занимался актерским мастерством. Он до сих пор для меня авторитет, мнение которого ценю...
Авангард Николаевич меня очень любил, поэтому был ко мне особенно требователен. Например, говорил, чтобы я следила за весом. А я не была толстой, у меня просто был пухлый овал лица. И я начала худеть. На самом деле всем девочкам, поступившим в театральное, начинает казаться, что они очень толстые и что надо срочно скинуть несколько килограммов. Вот и я тоже села на диету. А вскоре ко мне подошел Олег Павлович: «Но ты же не мальчиков собираешься играть?» Мне было приятно — значит, я похудела, и это заметно!
Авангард Николаевич учил меня владеть эмоциями, тому, как надо готовиться к роли, чтобы эти эмоции свободно текли, на какие кнопки своей души нажимать. Например, актер должен уметь заплакать в нужный момент, и это умение должно быть стабильным. А это уже техника, мастерство. И в этом смысле Авангард Николаевич много мне дал. Ведь первые годы я не могла каждый раз показать тот результат, который хотела. Слишком волновалась и тратила силы, чтобы погасить волнение, и эмоций на саму игру уже не хватало. Я просто еще не знала свою актерскую природу. Ведь каждый артист индивидуален. Кому-то, чтобы выдать результат на сцене, перед этим за кулисами надо поругаться, «завестись». А кого-то даже маленький скандал выбьет из колеи. Мне, чтобы хорошо играть, в этот день надо быть сосредоточенной, поменьше разговаривать, общаться, уж точно ни с кем не спорить, не заниматься решением сложных проблем. Мне надо экономить эмоции, чтобы отдать их зрителям со сцены...
Но мы отвлеклись. Я попала сразу на второй курс ГИТИСа. Но проучилась положенные четыре года — нашему курсу продлили обучение.
— Каким педагогом был Табаков?
— Он стал моим главным учителем и в профессии, и по жизни... Учитель — это все-таки не профессия, а призвание. Можно преподавать, но ничему никого не научить, не сформировать. А Олег Павлович был Учителем, потому что студентам вселял веру в себя, был максималистом в профессии, никогда не манипулировал людьми и был с людьми честен. Поэтому он стал мастером не только для своих непосредственных учеников, но и для тех режиссеров и артистов, которых потом брал к себе в театр — и в «Табакерку», и в МХТ.
Рядом с Табаковым студентам хотелось быть лучше. Он задавал высокую планку, к которой мы тянулись. И рядом с ним мы действительно становились чуть-чуть лучше: отблеск его личности, индивидуальности нас немножко подсвечивал. Плюс его неиссякаемое жизнелюбие и позитив, благодаря которым мы всегда чувствовали себя очень защищенными.
