— А что если, Андрей Александрович, я буду хромать?
Он рассмеялся:
— Вы еще нос себе наклейте!
После прогона спектакль «Тени» сильно критиковал Плучек. Миронов сидел в зале белый как мел, я боялась, что он вот-вот заплачет. Он был совершенно убит. Спектакль мы все равно играли и, наверное, довели бы его до совершенства. Но... успели сыграть только 15 раз.
Наступило лето 1987 года. В Риге, где проходили гастроли театра, случилось несчастье — Андрей Миронов, почувствовав себя плохо во время спектакля «Безумный день, или Женитьба Фигаро», умер в больнице. Сказать, что это была потеря, не сказать ничего... Это было настоящее большое горе.
Прошло пять лет, как я работала в театре, и вдруг почувствовала, что остановилась. Все, тупик! Я играла по 30 спектаклей в месяц, порой выходила на сцену по два-три раза в день. Мне показалось в какой-то момент, что я превращаюсь в конвейер, мне нечего больше сказать зрителям.
У меня начался творческий кризис. Настолько было плохо, что я даже стала подумывать, а не сменить ли мне профессию. Например, на журналистику. Мне помогло преодолеть этот кризис рождение Маши в 1992 году. Я так соскучилась по театру, сцене, пока ходила беременной, сидела с ребенком, что буквально на крыльях летела в театр. «Это мой дом!» — именно тогда я это поняла.
Но возвращение было трудным. Я вернулась на сцену, когда Маше было всего четыре месяца. Было очень сложно материально, я разошлась с мужем, мне надо было кормить дочь.
В театре мне приходилось вводиться на чужие роли, кого-то постоянно подменять: то актриса заболела, то собирается рожать. Я все время была на подхвате. Помню, звонит завтруппой и робко говорит, что не пришла актриса на спектакль «Родненькие мои». А времени без пяти минут семь. Слава богу, я уже жила рядом с театром: «Сейчас! Бегу!»
Надела спортивный костюм и через три минуты была уже в театре. Интересно, что спектакль этот я видела всего один раз, текста, разумеется, не знала. От страха стала импровизировать: танцевать, придумывать на ходу мизансцену. Выскакиваю за кулисы и судорожно учу текст следующей сцены. В итоге все получилось. Это был форс-мажор, обычно на вводы уходят недели...
Но мне было не обидно кого-то подменять. Во-первых, это огромный опыт, а во-вторых, борьба с гордыней. Я долго училась ее смирять.
Надо сказать, что с Валентином Николаевичем Плучеком у меня довольно сложно выстраивались отношения. Как-то из-за какого-то недоразумения он перестал со мной здороваться. Мы с ним не разговаривали два года. А это главный режиссер театра, между прочим! На одном общем собрании Плучек возмущенно сказал: «Алена Яковлева с университетским образованием, а играет с Юрой Васильевым отрывок из «Женитьбы Бальзаминова» на концертах!» Я пыталась с ним спорить, что, мол, это выглядит достойно. Тогда на концертах этот отрывок многие играли, например Папанов с Аросевой. Я даже нагло пригласила главного режиссера прийти посмотреть на наш новый с Юрой американский скетч. Но он был неумолим.
