Когда мы прилетаем к ней в Майами, собираем друзей, накрываем стол, я в этот вечер самый разговорчивый и общительный. Лиза любит подсесть ко мне, поговорить о жизни. А дальше мы будем каждый на своей волне. Нередко ужинаем втроем в полной тишине, с гаджетами в руках, в наушниках. И никто не в претензии. С Лизой мы больше говорим о музыке, о литературе, о том, что у нее получается, к чему стремится, а не о личной жизни. Что дочери нужно о нас знать, она знает.
— Она никогда вас не спрашивала о вашей первой жене, некоей Светлане Белых?
— О которой я сам ничего не знаю? Нет, не спрашивала. Как уже сказал, сомневаюсь, что дочь вообще что-то читает обо мне в Интернете. Так вот, Белых... Никогда в жизни не встречал человека с таким именем. Моей первой женой Лиза считает Машу Воробьеву, маму моей старшей дочери Полины. Хотя мы не были расписаны. Дочери дружат, Лиза знакома и с Машей.
— Леонид, вы говорите, что частная жизнь других вас совсем не интересует, но дочери — исключение? С кем они встречаются, как складываются их отношения с партнерами — вы в курсе?
— Конечно. Полине двадцать пять, она официально не замужем, хотя с Жоаном они вместе уже лет семь. Он у нас парень темнокожий, и я мучаю дочь вопросами: ну когда уже подаришь мне маленького Пушкина? Очень внуков хочется, если честно. Но она сосредоточена на карьере, работает в области юриспруденции.
— Полина не отвечает: «Папа, это тебя не касается»?
— Нет, они обе так со мной не разговаривают, это непозволительно. Папа есть папа... Чтобы вы правильно поняли, я не переступаю черту. Что-то хотят рассказать подробнее — хорошо. Отмахнутся — значит, тема не для обсуждения. С парнями своих дочерей и их семьями я, конечно же, знаком. Мы знакомы. Мне важно понимать, что за люди рядом с моими девочками, с какими ценностями, не агрессивные ли.
Лиза уже год встречается с Кайлом, он музыкант, прилично играет на гитаре, поет. Хороший мальчик, нам понравился. Добрый, с прекрасным чувством юмора.
— Все как в учебниках по психологии: девушки выбирают партнеров, напоминающих отца.
— Что-то напоминает, да. До этого Лиза встречалась с Марком, мы к нему уже привыкли, тоже замечательный парень. Сильный барабанщик, между прочим! Я ее спросил:
— А что случилось, почему расстались?
— Пап, устала... У него нет чувства юмора.
— Аргумент! Против этого не попрешь.
Зная ее чувство юмора, понимаю проблему.
— Чего вы ждете от своей двадцатидвухлетней дочери в глобальном смысле?
— Лиза — беспокойная душа. Ей лет четырнадцать было, когда она затащила меня в свою комнату, посадила в кресло и сыграла одну песню... Я поразился зрелому мотиву, глубокому смыслу (она поет на английском), тому, что песня оказалась профессионально сформирована. И понял: все, назад пути нет, дочь — музыкант. И это не шуточки. По себе сужу — у меня так же все произошло. Когда стало получаться, ощутил вкус, азарт, отказаться от этого уже невозможно.
Для Лизы важнее всего самовыражение... В музыке, стихах. Мне страшно оттого, что выбранный ею путь очень сложный. Никаких гарантий! Вот развиваешься в одной области много лет, пишешь все лучше, точнее, ярче, но большой успех так и не пришел. Не стал музыкант фронтменом известной группы. Или звездой эстрады. Таких примеров — тысячи. А годы ушли. И что делать? Вопрос открытый... Хорошо, если человек оттачивал профессиональный навык и, допустим, виртуозно играет на гитаре. Он сможет всю жизнь работать в разных коллективах, прилично зарабатывать. А кто бросает все силы на то, чтобы стать звездой, но приходит не в ту точку, которую наметил, лет через пятнадцать напряженного труда имеет большой шанс морально сломаться. Я видел много таких людей...
