— Сереженька! Мой дорогой!
Обнял, расцеловал и долго не отпускал, расспрашивая о здоровье, хвалил за роли в кино и сериалах.
Колтаков ценил партнеров, которые ответственно относятся к работе, приходят на площадку абсолютно подготовленными и готовыми с ходу войти в кадр. Потому что сам был таким и терпеть не мог тех, кто выбирался из машины с листочками в руках, на ходу повторяя реплики, тех, кто являлся, чтобы не напрягаясь и не выкладываясь пересказать текст, и тут же мчался на другую площадку — в очередной раз схалтурить и получить за это деньги.
После окончания ГИТИСа Сергей сезон служил в Маяковке и потом долгие годы считал учителями блиставших в театре в ту пору актеров: Владимира Самойлова, Джигарханяна, Лазарева, Мизери, Гундареву.
В 2000 году Колтаков написал замечательную пьесу для антрепризы и хотел показать ее Наталье Георгиевне Гундаревой. Мечтал, чтобы она там сыграла. Договорился о встрече после спектакля — это была «Жертва века» по Островскому. Едва отсидев первый акт, мы даже не пошли за кулисы. Михалыч выглядел очень расстроенным: «Замечательная, великая была актриса, сейчас же играет, а в глазах — доллары. Потому что нужно быстренько управиться здесь и бегом — на «Красную стрелу», сняться в Питере, потом обратно, чтобы через день снова выйти на сцену и отработать без отдачи». К сожалению, не единственный случай, когда талант сгубила чрезмерная занятость, стремление ничего не пропустить и не упустить.
Что касается Колтакова — он был очень разборчив. Когда я еще работал в Театре Станиславского, на служебном входе и на мое, и на его имя постоянно лежали стопки киносценариев. Приносил их домой и слышал: «Коляныч, ты мои тоже почитай — вдруг найдется что-то интересное?» Моей оценке он доверял беспрекословно. Если слышал: «Это полное дерьмо!» — тут же отправлял на растопку, а после слов «Вот тут что-то есть» брал сценарий, внимательно читал и приняв решение сниматься, все реплики и монологи своего героя переписывал от руки. Видимо, это помогало ему войти, «вписаться» в образ.
Знаю, откуда пошли слухи о тяжелом характере Колтакова. Он действительно мог, услышав в телефонной трубке:
— Здравствуйте, я режиссер такой-то... — ответить:
— Нет такого режиссера! — и дать отбой.
И заметьте, ни разу не ошибся — никто из отвергнутых ничем достойным так не выстрелил.
Единственное, о чем Серега жалел, так это о том, что не сыграл Пушкина у Марлена Хуциева. Они три года готовились к съемкам, репетировали, однако все уперлось в финансы. Я нашел фотопробы Сергея — при минимуме грима он был удивительно похож. Уверен, лучше него Александра Сергеевича не сыграл бы никто.
Полное внутреннее перевоплощение — редчайший дар. Вспомните картины, где Колтаков играет исторических персонажей: Сталина, Жданова, Ельцина. Гримерам практически ничего не приходилось делать: разве что причесать по-другому, добавить седину. Сергей выходил на камеру со знаменитым сталинским прищуром — и все, никто уже не сомневался, что именно таким и был «вождь народов».
Приступая к работе над каждым образом, тем более историческим, он перелопачивал горы литературы и приходил на площадку со словами «Все, я готов, давайте снимать!»
Повторюсь: не переносил тех, кто работал спустя рукава, но благосклонно, можно сказать, по-отечески относился к молодым актерам, которые в его присутствии зажимались. Просил режиссера: «Давайте сделаем перерыв на полчасика», — уводил партнера в сторонку и благожелательно что-то объяснял. После беседы эпизод снимали с первого дубля, а актеры смотрели на мастера с бесконечным обожанием и благодарностью.
— Как Сергей Михайлович попал к Ефремову во МХАТ? И почему, будучи ведущим актером легендарного театра, ушел?
— Что значит «попал»? Его пригласил Ефремов, сразу с прицелом на главные роли. А Колтаков еще сомневался: идти или не идти.
Накануне встречи с худруком он возвращался со съемок в одном вагоне с Олегом Борисовым, который незадолго до этого уволился из МХАТа. Сосед принялся отговаривать Михалыча от «опрометчивого шага»: «Поверь, не надо тебе туда. Все от него уходят — я вот ушел, Настя Вертинская...»
Колтаков все же встретился с Ефремовым, перепутал отчество, назвав Олегом Ивановичем, и без обиняков заявил: «Вот вы меня зовете, а от вас ведь все уходят». Ефремову удалось убедить его написать заявление о приеме в труппу.
Через год, когда Колтаков уже играл на сцене МХАТа Треплева в «Чайке», Чацкого в «Горе от ума», Львова в «Иванове», Ефремов сказал:
— Сергей, подаю тебя на звание заслуженного. Играешь главные роли, а до сих пор нетитулованный — непорядок.
На что получил ответ:
— Олег Николаевич, если сделаешь это, я сразу уйду из театра.
