— Почему же при такой тяге к искусству не поступили в какой-нибудь творческий вуз, а отправились в Московский энергетический институт?
— Наверное, рядом просто не оказалось человека, который мог бы указать этот путь. В МЭИ меня привела дочь любимой классной руководительницы, учившаяся на четвертом курсе. Но музыку я не бросил, продолжил играть в ансамбле.
За музыкальные таланты был избран культоргом курса и вместе с другими культоргами, профоргами и комсоргами поехал в Подмосковье, где происходило так называемое посвящение в студенты. Там столкнулся с такой безудержной пьянкой и гулянкой, что был совершенно шокирован и на год отошел от активной студенческой жизни.
Стипендии всегда не хватало, и после первого курса мы с другом Пашкой устроились упаковщиками на фабрику «Малютка», производившую пеленки, распашонки, чепчики и прочие товары для детей. Хотели денег срубить, но неожиданно увлеклись нехитрой работой и считали ее своим вкладом в улучшение демографической ситуации в стране. Особенно нравилось упаковывать «Конверт новорожденного» — набор самых необходимых вещей, который было принято дарить молодой матери на выписку из роддома. Казалось, сколько этих конвертов мы отправим в «Детский мир», столько и родится малышей.
Параллельно подрабатывал настройкой пианино. Вечерами ходил по домам и предлагал свои услуги. Цену не называл — брал сколько давали, ведь был самоучкой.
Вообще, я не пропаду ни при каких условиях, поскольку владею массой профессий: упаковщик, чертежник-деталировщик, плотник, каменщик пятого разряда...
— Каменщиком-то как заделались?
— В советское время всех студентов летом отправляли в колхоз или на стройку. Я два года — после второго и третьего курса — ездил по стране со студенческим строительным отрядом. Там и освоил строительные профессии.
Чтобы студент получил пятый разряд, было большой редкостью, мне его присвоили по решению специальной комиссии. После чего в нашем отряде столбы ставил только Владимир Маркин. Это была очень ответственная и высокооплачиваемая работа.
Спустя десять лет пьяный экскаваторщик въехал в мой столб и серьезно повредил ковш. Столб устоял, а я получил благодарственное письмо от руководства объекта: «Спасибо вам, Владимир Николаевич, за то, что в такие-то годы принимали участие в строительстве нашего предприятия и выполнили свою работу на высоком профессиональном уровне!»
— А это правда, что в студенческие годы у вас был «подпольный пошивочный цех»?
— Да, мастерская располагалась у меня в кладовке, где стояло шесть промышленных швейных машинок, на которых я за ночь в одиночку шил до двенадцати пар джинсов. Производство было отлажено и работало как часы. Один товарищ закупал ткани у иностранных студентов, другой привозил фурнитуру из-за границы. Мои штаны были ничем не хуже фирменных, и я успешно сбывал их через комиссионные магазины.
Как выяснилось впоследствии, джинсы шили многие музыканты, чтобы иметь возможность заниматься творчеством, покупать инструменты и аппаратуру. Несколькими годами позже, будучи уже профессиональным певцом, встретил на одном из концертов знакомых по швейному бизнесу — группу «Квартал».
— Как же вы все успевали — учиться, играть в группе, шить, настраивать инструменты?
— За счет ограничения сна и жесткого графика, по которому должен был тратить не более четырех часов на шитье и не менее четырех часов на институт. На последних курсах задвинул учебу, вылезал на знаниях, полученных ранее, и хороших отношениях с преподавателями. В МЭИ я был не последним человеком благодаря активной работе в студенческом лагере в Крыму. Впервые поехал туда после четвертого курса рядовым культоргом, а потом в течение шести лет руководил культурным сектором.
