Все жили в постоянном стрессе, изматывающем режиме конкуренции. Это напряжение неизбежно отразилось на душевном состоянии: хотя я с двух лет играла в спектаклях, во мне вдруг проснулся страх сцены. А после окончания академии вообще начались панические атаки.
— За время съемок «Других» моя героиня прожила жизнь с семнадцати до шестидесяти четырех лет. Мне постоянно меняли внешность: в «юности» делали челочку, в «зрелости» паричок надевали, полгода я стриглась по моде девяностых — трудно представить, что такая стрижка была популярна когда-то. Но ради роли была готова «переместиться во времени». В «старости» делали пластический грим по два часа. Самым сложным было показать потухший взгляд — в мои тридцать два он все-таки еще озорной! Ровесница Наталья Земцова играла мою дочь: приходили мы на съемочную площадку одногодками и через два часа Наташа становилась младше, а я старше. В этом и есть магия актерской профессии — постоянно меняться и проживать разные жизни.
— Вы же из театральной династии — отсюда и мечта стать актрисой?
— В семье со всех сторон театр: бабушка и дедушка — актеры из Белоруссии, работали на сценах по всему Советскому Союзу. Будущая мама Ирина Флориановна Марцинкевич тоже решила стать актрисой, поступила в Казанское театральное училище. Там, в Казани, и познакомилась с моим папой, Сергеем Алексеевичем Смирновым. Я спрашивала, почему они не поехали учиться в Москву. Оказывается, просто не верили, что в столице возможно пробиться в театральный вуз. Папа старше мамы на десять лет, поступил раньше, затем отслужил в армии и по возвращении познакомился с ней. Сначала родилась моя старшая сестра Олеся, а через шесть лет я. Вскоре мы переехали в Бугульму. В городском БДТ папа стал директором, мама продолжала работать на сцене.
Мы с Олесей в театре провели все детство: я с двух лет участвовала в спектаклях и чувствовала себя настоящей актрисой. Наблюдала за мамой на сцене и дома разыгрывала «пьесы» со своими Барби и Кенами: вместе с ними плакала и смеялась — это и были мои первые актерские тренинги.
