Вообще, мне нравятся все ее работы в кино. Особенно люблю «Зеркало», «Дневной поезд», «Кто поедет в Трускавец», «Монолог»... Мама же говорила, что не везде сыграла, как хотелось бы. Она всегда была излишне строга к себе. Я, кстати, такая же.
Росла очень зажатой. Чуть что — замкнусь и молчу. Мама сердилась: «Не держи в себе, поделись!» Я же в детстве заикалась и страшно стеснялась своего недостатка. Бабушка, помню, выдаст рубль и в магазин посылает за молоком и хлебом. Стою у кассы, не в состоянии выдавить ни слова, разворачиваюсь и молча иду домой. Бабушка, махнув рукой, отправлялась за покупками сама.
В школе училась средне. Правда, обожала домашние сочинения: писала их, фантазируя в свое удовольствие. Грамматических ошибок почти не делала, получала пятерки. А в классе выйти к доске — наказания хуже не придумаешь. Терялась, краснела, заикалась...
И при этом решила поступать в театральный! А куда еще, когда не только мама с папой актеры, но и бабушка с дедушкой? В общем, полный комплект. Интуитивно чувствовала: это и мой путь тоже.
В десятом классе объявила о своем решении маме. Она ответила: «Ну хорошо, сходи в институт, узнай, какие экзамены, когда туры, прослушивания». Со мной не поехала, думаю, посчитала, что дочери пора взрослеть и учиться самостоятельности.
На ватных ногах отправилась в ГИТИС. Смотрю: возле института студенты сидят на лавочках, дым пускают — курят, все такие независимые. Я не рискнула ни разговор завязать, ни даже в здание зайти. Как представлю, что придется что-то спросить, — в ушах шумит, перед глазами плывет... Простояла минут сорок возле дверей и несолоно хлебавши вернулась домой. Мама поинтересовалась:
— Ну что, не узнала?
— Нет.
— Иди снова пробуй.
На следующий день пересилила себя и в ГИТИС все же вошла. Из объявления узнала, когда экзамены и какие. Начала готовиться. Но с первого раза не поступила — помогала маме воспитывать брата, тогда уже родился Саша.
А с заиканием справилась с помощью дыхательной гимнастики по системе Стрельниковой. Причем ездила к ней самой — мама договорилась. Александра Николаевна занималась со мной лично.
— Обидно, что в кино не случилось громких ролей, как у Маргариты Борисовны?
— На кого обижаться — на судьбу, на себя? У нас такая профессия: или попал в обойму, или нет. Вероятно, надо было быть посмелее, а я сидела и ждала, когда пригласят. Никогда не пробивалась локтями. Возможно, и фамилию стоило поменять. Помню, как-то мама, увидев по телевизору выступление Кристины Орбакайте, заметила: «Представляешь, если бы она была Пугачевой?»
До пятого класса я ведь была Хашимовой, потом стала Тереховой. Мама объяснила: «Папа далеко, фамилия нерусская...» (насколько знаю, она даже не болгарская, скорее турецкая). Позже, правда, предлагала вернуть отцовскую или взять бабушкину — Томашевич. Но я к тому времени уже окончила ГИТИС, работала в «Независимой труппе Аллы Сигаловой». На афишах значилось: Анна Терехова. Подумала, что поздновато менять. Сейчас, если честно, жалею. Возможно, творческая судьба сложилась бы иначе, реже сравнивали бы с мамой.
