Она написала в пустоту шесть писем. В соседней комнате спали маленький Алеша и мама, Александра Дмитриевна. Зою, утонченную, сдержанную «заграничную» даму, обуревало желание отдаться спасительному деревенскому ритуалу: позволить себе забыться в горе, упасть и завыть в голос. Но этого делать было нельзя. Можно только писать — без помарок, набело, зло вытирая слезы всей ладонью.
А потом, после бессонной ночи, она умывалась ледяной водой, приводила себя в порядок и шла на работу, где все вели себя так, словно Бориса Рыбкина, легендарного профессионального разведчика и не существовало. Каждую субботу она с трехлетним Алешей ехала на кладбище, везла цветы, объясняя сыну, что они отправляются гулять в парк. Молча сидела у могилы. Ей было сорок, и для нее все закончилось. В какой-то момент Зоя всерьез задумалась о самоубийстве. Остановила лишь мысль о детях и матери, и в следующем письме мертвому мужу Зоя поклялась, что будет сильной, вырастит детей и посвятит свою жизнь ему, Борису.
Она не знала, что впереди ее ждут еще сорок пять лет вдовства, полные потерь, неожиданных поворотов судьбы и моментов трудного выбора. Все эти годы Зоя вела воображаемые разговоры с мужем. Нет, она вовсе не была человеком мистического склада, и даже самые странные события и совпадения в своей жизни старалась объяснять логически и рационально. И с мужем советовалась без всякой экзальтации, просто мысленно обращалась к его опыту: закрывала глаза, задавала вопросы, представляла себе его лицо и слова, которые он мог бы сказать.
«Где и как найти силы, чтобы выдержать этакое? Я знаю, что ты ответил бы: «Зоинька, у тебя есть партия, есть работа, на тебе осталась семья. Я не добровольно ушел из жизни. Меня вырвало из нее. Я так хотел жить, работать и радоваться. Не предавайся отчаянию. Я всегда гордился тобой. Возьми себя в руки. <...> Работай за нас обоих. Держись, Зоинька! Без паники. Возьми, унаследуй мой оптимизм».
Мы всегда понимали друг друга без слов и умели читать мысли друг друга.
Именно это ты сказал бы мне в последнюю минуту, если бы мог...
Клянусь, я не обману тебя, не оскверню твоей памяти. Буду стараться, изо всех сил стараться быть такой, каким был ты. Никто больше... не увидит моих слез. А к тебе я буду прибегать, к тебе обращаться, как и при жизни. Помоги мне!»
