Когда у нас все начиналось, я не выходила за деньги, была любовь! И поставить крест на мужчине, которого я полюбила, было сложно, что бы он ни вытворял в своей сегодняшней жизни. И колотила, и замолчать не могла, когда уже надо было б хотя бы из соображений собственной безопасности…
С 99-го Жечков жил в Архангельском, купил там старинную барскую усадьбу, мы с Надей бывали в ней наездами. Хотя, если быть объективной, Вова больше жил в казино или за границей, чем дома. Полтора дня мог не вставать из-за стола. Дом громадный, с коридорной системой. Вокруг туи и яблоневый сад. И вроде ремонт роскошный, и усадьба в красивейшем месте, на берегу Москвы-реки, но депрессивно. И коридоры, коридоры… Мы тогда часто спали с Надей в ее спальне. Некомфортно было в огромном пустом доме поодиночке. Муж из казино мог позвонить за ночь раз десять: « Я поставил на красное», «Я выиграл!», «Я проиграл…» С тех нервных пор я сплю урывками и обязательно надо, чтоб были часы — в любой момент я должна видеть, который час. Это в казино часы, как правило, отсутствуют. Жечкова там кормили, поили, пускали в кредиты, и игровая воронка закручивала его больше и больше. После того периода я начала считать, что игромания гораздо серьезнее, чем алкогольная или наркотическая зависимость. Глядя на еле плетущегося по коридору жутко пьяного мужа я понимала, что если он не даст себе помочь, мы с дочерью следом полетим в черную пропасть. Он казался уже и не человеком даже — существом…
Если бы мои лекции тогда слышали владельцы казино, заказали бы… Уговаривала, умоляла, взывала к здравому смыслу. «Вов, ты же умный мужик, — говорила, — как ты не видишь, они дают тебе выиграть 3 миллиона долларов, потому что знают, что проиграешь ты 33!» Обычно после «хорошей игры» муж сутки отсыпался. Потом приходил в себя в бане.
С Лисовским к тому моменту они уже разошлись, что было жаль. Они были в чем-то антиподами и во многом друг друга уравновешивали. Сережа Вову сдерживал уж точно.
«Давайте ходить по газонам, подвергаясь штрафу», — писали жечковские любимые Ильф и Петров. И он ходил. Пока налоговая не наехала. Кризис 98-го отчасти стал контрольным выстрелом. И тем не менее «царь» все еще был богат. Безусловно, Вова много работал, все время развивался и был достоин своих капиталов. Но и из сдерживающих факторов оставались только мы с дочерью. А стоять на пути вулкана — дело неблагодарное. В том, что Жечков — вулкан, даже не сомневайтесь.
Я специально чуть нарушила хронологию, опустив рассказ про музыкальную группу «Белый орел», которую создал мой муж. Расскажу сейчас, потому что для него это было отдушиной. А для меня поющий Жечков-«Орел» стал последней ниточкой к тому лиричному Вове, которого я когда-то так сильно полюбила. Подтверждением, что он действительно существовал, а был не выдумкой, плодом моего воображения. И сейчас, случается, включаю «Моя любовь — воздушный шар» и становится немного легче...
Итак, пел Вова всегда. И мне пел. В нашей с ним юности это был репертуар Визбора, Дольского. Пел как умел, но что-то в этом странном тембре притягивало. Искренность, может быть… Ну так вот, когда на Вову свалилось богатство, финансовые комбинации ему наскучили довольно быстро. Кипучая натура потребовала самовыражения, а имевшиеся деньги позволили снять студию.
