Она продиктовала номер, а я его — удивительно! —запомнил.
Звоню Тане.
— О, привет! Как ты?
— Нормально. А у тебя как?
О своей непростой семейной ситуации ничего не рассказываю. Поговорили о том о сем, я стою и двушки в аппарат бросаю. «Ты одна живешь?» — захожу издалека. — «Да нет, с подружкой». — «А я хотел к тебе заехать ненадолго». — «Приезжай. Завтра не работаю», — смеется она.
Мы просидели до утра, выпили бутылку водки. Я вру: мол, ключи от квартиры где-то посеял, а все разъехались, вот домой попасть и не могу. Сердобольные девчонки постелили мне на маленьком диванчике, правда, у меня ноги свисали, но не в этом суть.
Суть в том, что с этой медсестрой Таней мы прожили потом вместе 15 лет...
Из огня, как говорится, да в полымя!
Поверьте, я не пытаюсь выкручиваться, не защищаю себя. Могу со всей ответственностью сказать одно: по-настоящему я любил только Люду.
— А как ваш уход из семьи воспринял сын? Ему ведь было 14 лет, непростой возраст...
— Леня, конечно, был страшно зол на меня. Естественно, он принял сторону мамы. Года четыре мы не общались. Если я звонил, он отвечал нехотя или односложно. Я прекрасно понимал, что мальчик очень болезненно пережил наш развод, и не лез к сыну лишний раз.
Но однажды в день его рождения я проезжал мимо дома и вдруг увидел стоящего на балконе Леню с приятелями. Тут же позвонил, хотел поздравить сына. Трубку взяла какая-то девочка и сказала, что Лени нет дома...
И все же я надеялся как-то наладить с сыном взаимоотношения. Помню, пришел он ко мне на встречу — насупленный, неразговорчивый, угрюмый. Я ему тогда сказал одну вещь: «Лень, когда ты вырастешь, все поймешь. Сейчас тебе это сделать очень трудно. Знай только одно: я абсолютно точно не прав, но прежнего уже не вернешь...» И впоследствии он действительно все понял...
Я знаю, Люда долго надеялась, что я вернусь в семью. А главное, и я думал, что это рано или поздно случится: «Вот Ленька в армию уйдет, и мы с Людой постепенно сойдемся. А когда он вернется, мы опять будем вместе...»
Но не получилось... Дважды в одну реку не войдешь…
— Людмила Леонидовна в своей книге «Мой сын Леонид Агутин» написала, что ваш сын ездил на занятия в институт в вашей старой дубленке с потертым воротником и шапке... Они нуждались, получается?
— Это не совсем так. Я ушел из дома, ничего не взяв, даже своих личных вещей. А ведь тогда много ездил за рубеж, у меня были очень модные, абсолютно новые вещи. И Леня потом все это с удовольствием донашивал. Кстати, мы до сих пор можем вещами меняться, все размеры у нас, как и раньше, одинаковые...
После развода Люда и сын оставили мою фамилию. Как-то Люда спросила меня про алименты, и я сказал: «Хочешь — подавай, а хочешь — я тебе сам буду деньги давать».
Так оно и было. Им хватало на все. Леня ни в чем не нуждался. Люда — очень хороший, востребованный педагог, к ней в школе выстраивалась очередь, все родители хотели записать своих чад только к Людмиле Леонидовне. Слава богу, мы с Леней недавно еле-еле ее уговорили уйти наконец с работы.
Квартиру мы не разменивали, у меня и в голове такого не было! Это ведь приличная двухкомнатная квартира, в которой Людмила живет до сих пор.
Первые два года я к ним вообще не заходил, не хотел ранить. А потом постепенно все наладилось. Люда мне часто звонила, спрашивала насчет сына: «Коля, как лучше поступить?..» Я давал советы, мы часами разговаривали о Лене. Я всегда был готов помочь. И бытовые вопросы решить, и финансово поддержать.
