Фрэнсис искренне не понимал, в чем проблема, какая такая любовь? Да при этой фифе на Люсьене вечно лица не было, столько суеты из-за одной бабы! Теперь Фрейд свободен, разве нет? Но Кэролайн, видно, задела очень глубокую струну в душе Люсьена и порвала ее. Целых три года Фрейд страдал, написал бывшей жене десятки писем и все надеялся ее вернуть. Несколько раз он намеренно рисковал, бешено разгоняясь на машине и совершая немыслимые виражи: авось разобьется? Как-то раз на Дин Стрит Фрейда остановил полицейский, слупил с него гигантский штраф и отобрал права, потребовав психиатрической экспертизы!
…Время шло, любовная рана в конце концов затянулась и огрубела, образовав рубец, но Фрейд уже знал: больше он никого никогда в свое сердце не впустит, с любовью покончено.
И все-таки она подставила ему ножку еще раз…
На выставке в Tatе посетители были потрясены тем, сколько Люсьен Фрейд представил портретов своей матери. В истории живописи, наверное, только Рембрандт создал сходное количество полотен матери. Однако в картинах Фрейда, изображающих Люси, сквозили отчаяние и страх. Именно эти чувства заставила пережить любимого сына госпожа Фрейд в 1970 году: после смерти отца Люсьена Эрнста ее сразил такой приступ горя, что она пыталась покончить с собой, приняв смертельную дозу транквилизаторов. Люсьен примчался к ней в больницу — Люси с трудом откачали. Вместо матери Фрейд увидел лицо самой смерти: белое, костлявое, с потухшим взглядом. Ее блуждающие зрачки остановились на Люсьене, но узнала ли она его? Внезапно он остро осознал, что в его одинокой и неприкаянной жизни мать — единственная женщина, которую он по-настоящему любит, а она собиралась предать его, чуть не совершив самоубийство.
От него сбежала Кэролайн, сейчас хочет сбежать Люси...
Едва мать встала на ноги, Люсьен буквально вцепился в нее, словно она была соломинкой, способной удержать его самого от нового падения в омут депрессии и страха. Много лет подряд он по нескольку раз в неделю водил сладкоежку миссис Фрейд в кондитерскую, а оттуда к себе в мастерскую — рисовать. Люси лежит на кровати, сидит, спит, читает в кресле, смотрит в окно… В ней почти ничего не осталось от прежней веселой, улыбчивой Люси, она превратилась в мрачную тень, занятую только своими внутренними переживаниями; она и сына-то едва замечала во время долгих свиданий.
Тем не менее четыре тысячи часов (!) сын боялся отпустить мать, предоставить самой себе, остаться без нее и словно пытался задержать ее на земле своей магической кистью…
Люси Фрейд умерла в августе 1989 года, пережив свое 90-летие. К этому моменту ее 67-летний сын, ставший знаменитым и богатым, наконец сумел справиться с комплексом одиночества маленького мальчика, которого бросила мама, и примирился с утратой. Любопытно, что именно этот комплекс был подробно описан в работах деда Люсьена. Стареющий художник научился не впускать в себя отчаяние, так же как научился не впускать любовь...
Нет, любовниц у него по-прежнему было столько, что мог бы позавидовать Казанова, но все они практически без исключения были его натурщицами.
Кроме небольших денег он платил им своим телом, овладевая женщинами все на том же жестком, пружинистом диване, на котором когда-то спала его первая жена Китти, а вот в свои роскошные новые апартаменты в престижном лондонском Вест-Энде никогда не приглашал. От многих любовниц у него давно были взрослые дети. Фрейд не уставал удивляться, почему всем этим женщинам так нравилось рожать от него: четверых родила бывшая соученица по художественной школе Сьюзи Бойт, четвертых — Кэтрин МакАдам, двоих — писательница Бернардин Коверли, одного — графиня Джакетта Элиот, да разве всех перечислишь! Официально пришлось признать 14, иначе от этих баб было не отбиться! С кем-то из детей Люсьен был знаком, кто-то находил его сам, многих, понятное дело, он никогда в глаза не видел и совершенно к этому не стремился. Ведь Фрейд никому ничего не обещал, все матери его детей прекрасно видели, что он за фрукт, что живет исключительно своим искусством.
Уже давно Люсьен Фрейд как художник целиком и полностью сосредоточился на человеческом теле, это стало его единственной темой и страстью — обнаженное тело, изображая которое он хотел докопаться до первичных импульсов, до животной природы — и в этом тоже, в сущности, он следовал по пятам деда.
Чем старше Фрейд становился, тем больше рисовал — по два, по три сеанса в день, а если учесть, что на каждую модель проходилось не меньше шести часов, то когда же он умудрялся спать? После того как на его картины в конце 80-х неожиданно возник бум и у Фрейда завелись немалые деньги, художник совершенно не изменил своего образа жизни, даже не сменил мастерскую. В апартаментах занимал всего одну комнату, в остальных пяти даже не удосужился расчехлить мебель.
Ни гостей, ни тусовок — этого Люсьен не терпел. Скоротать ночь в пабе по-прежнему оставалось лучшим времяпрепровождением. Правда, теперь он пристрастился к игре на скачках и часто по старой привычке ставил на лошадь все до последнего фунта; если в молодости он бесился от проигрыша в рулетку, то теперь именно проигрыш возбуждал в нем чувство жизни и щекотал нервы. «Выигрыш — смерть, проигрыш — жизнь», — любил повторять Фрейд собственный афоризм.
Как и в юности, он не терпел ни малейшего насилия и писал только тех, кто был ему интересен, поэтому канцелярии Букингемского дворца пришлось долго уговаривать художника написать портрет королевы Елизаветы II. Разумеется, он наотрез отказался тащиться во дворец ради парадного портрета ее величества.
Пришлось королеве самой идти в мастерскую к Люсьену и мириться с видом обшарпанного пола, ободранного дивана и безобразной водопроводной трубы на стене. Портрет королевы получился по меньшей мере спорный, но Люсьен никогда не стремился никому угождать. От лестных предложений написать портреты Папы Иоанна Павла II или леди Дианы Люсьен, например, отказался наотрез.
В 90-е годы распространились слухи: грязный старикан Люсьен Фрейд докатился до того, что рисует обнаженными своих дочерей! Люсьен взбесился. Помилуйте, да эти взрослые перезрелые девахи, которых он раньше в глаза не видел, сами явились к нему в мастерскую! Может, ждали, что он угостит их конфеткой или запоздало погладит по головке? Люсьен не раздевал насильно ни Эстер, ни Беллу, ни Розу, они сами стащили перед ним майки и джинсы, им самим захотелось, чтобы знаменитый отец запечатлел их, так какие к нему претензии?
