Впрочем, Люсьен ходил в классы только тогда, когда хотел, и в итоге прогулял больше половины занятий. Следующим местом, где шалопай пытался продолжить формальное образование, была East Anglian School of Drawing and Painting. Его учителем стал знаменитый художник Седрик Моррис. Он готов был простить своему ученику все за его талант. Моррис говорил, что никогда не встречал настолько свободного человека: Люсьен делал только то, что пожелает, принудить к чему-нибудь его было невозможно.
Впрочем, Моррису пришлось дорого заплатить за свободолюбие Люсьена: однажды Фрейд курил с приятелем в одной из мастерских школы и бросил тлеющий окурок на пол. В старом деревянном помещении занялся пожар. Моррис потом назовет это «инцидентом», но в результате «инцидента» сгорела вся школа!
Люсьен не поспешил вызывать пожарных, он пожирал глазами вздымавшееся пламя: ну и красотища!
Несмотря ни на что, добрейший Моррис предложил Фрейду продолжить у него обучение, но 18-летний Люсьен решил поставить крест на образовании: он и так художник, к чему забивать голову чужими правилами?
К началу 50-х Фрейд стал своим в кружке эстетствующих гомосексуалистов — в Лондоне именно они ассоциировались с авангардом; а то, что Люсьен однозначно предпочитал женщин, никакого значения не имело. Он каким-то образом сделался протеже знаменитого издателя популярного журнала Horizon Питера Уотсона, богача, интеллектуала, многолетнего любовника известного фотографа Сесила Битона. Уотсон долгие годы подкидывал Люсьену деньги просто за то, что тот занимается своим делом, то есть живописью.
Что именно рисует демонический красавец Фрейд, Уотсона не интересовало, хотя он делал вид, что обожает картины Люсьена.
Фрейд долго искал свой путь: начал с гротеска, затем перешел к экспрессионизму, эпатировал зрителей тем, что рисовал мертвую натуру — мертвых собак, кошек, обезьян…
— Но почему мертвых? — раздражался друг Люсьена Фрэнсис Бэкон, рассматривая ранние работы Фрейда. — Потому что вы шалун и некрофил?
Люсьен недоуменно пожимал плечами:
— Вы что, дурак, Фрэнсис? Если бы они были живыми, то шевелились бы, бегали! Как бы я, по-вашему, мог сосредоточиться?
Однако постепенно интерес Фрейда переместился с мертвых животных на живую человеческую натуру. Одной из тех, кто расскажет, каким садистом бывал Люсьен, когда рисовал, станет его первая жена Китти Гарман, ведь ее он писал немало, а она ненавидела позировать мужу. Вообще юной Китти, незаконнорожденной дочери известного лондонского скульптора Джейкоба Эпштейна, стоило бы лучше приглядеться к необычному молодому человеку, внезапно сделавшему ей предложение. Но она влюбилась в красавчика Люсьена совершенно безоглядно, точно так же, как когда-то ее мать Кэтлин влюбилась в скульптора Эпштейна и на всю жизнь согласилась на роль любовницы. Другой вопрос — зачем 22-летнему Люсьену, с самого начала своей карьеры спавшему со всеми натурщицами, понадобилось жениться на Китти? Она была племянницей его прежней любовницы Лорны Гарман, ну и что с того?
Едва ли Люсьен так уж рвался породниться со знаменитым скульптором, хотя в молодости в нем еще порой сквозила тревожная неуверенность эмигранта— к тому же еврея, — и ему хотелось укорениться на чужой английской земле. Темноволосая миленькая и очень живая Китти сразила его отсутствием предрассудков — среди знакомых Фрейду девушек из приличного общества мало кто мог этим похвастаться: юная мисс Гарман смело входила в спальню Люсьена с дымящимся кофе на подносе, совершенно не смущаясь тем, что в этот самый момент к нему прижимается другая девушка.
— Вы любите хороший кофе? — ясным голосом спрашивала Китти и, широко улыбаясь, протягивала потрясенной сопернице чашку.
Кто бы еще, кроме юных беспризорниц, которых Люсьен, как бездомных котят, подбирал в парке и приводил домой, чтобы их рисовать, согласился всю ночь ворочаться на скрипучем диване с выпирающими пружинами, что стоял посреди захламленной мастерской Фрейда? А вот Китти Гарман оказалась на это способна и провела на столь неудобном ложе немало ночей.
Зачем понадобилось 26-летнему Люсьену весной 1948 года жениться на Китти, он и сам толком не знал; просто по молодости хотелось попробовать чего-то нового, наподобие новых красок. Вот только родившиеся одна за другой две дочери, Энн и Аннабел, вызывали у Люсьена такое чувство, словно его хотят привлечь за преступление, которого он не совершал. Фрейд вышел из этого брака так же, как и вошел: почти не заметив его и продолжая жить своей отдельной, совершенно не связанной с Китти жизнью.
К тому времени как супруги окончательно расстались, в Сохо уже состоялась первая персональная выставка Люсьена, и ее заметили.
