Сложно сказать, почему Кэтрин так увлеклась режиссурой. Возможно, эту идею ей подбросил Энди Уорхол. Они были слегка знакомы, когда на какой-то вечеринке в Нью-Йорке, оказавшись рядом, разговорились. Энди заметил, что искусство слишком элитарно и только с помощью кинематографа можно влиять на умы людей. Он так и сказал — «влиять». Внутри Кэтрин словно что-то щелкнуло. Она с шести лет мечтала быть художницей, перевела тонны краски на то, чтобы доказать кому-то, и в первую очередь себе, что достойна персональной выставки в музее «Метрополитен», но… доказала ли? Честно говоря, она не знала ответа на этот вопрос.
В Нью-Йорке Кэтрин появилась в 1972 году. Она только что окончила художественную школу в Сан-Франциско и получила грант на продолжение учебы при музее Уитни.
Ей говорили, что у нее хорошие руки, умная голова и дело только за тем, чтобы найти свой неповторимый стиль. Легко сказать… Нью-Йорк буквально кишел такими же, как она, свободными творцами, жаждущими признания и славы. На вечеринке у художника Гордона Матт-Кларка к ней подвалил худощавый импозантный мужчина с высоким лбом интеллектуала. Он не сводил с нее глаз весь вечер, прямо дырку в джемпере прожег!
— Привет, хотел представиться. Меня зовут…
— Я знаю, кто вы, — довольно неприветливо перебила Кэтрин.
Она была отлично подкована по части современного искусства. И уж доподлинно знала имя этого, как писали некоторые восторженные критики, выдающегося концептуалиста Америки 70-х.
Лоуренсу Вайнеру повезло найти свой «конек»: он создавал картины на основе типографских шрифтов, жонглируя буквами и слогами, словно мячиками. Вайнер, впечатленный эффектной внешностью девушки, — еще бы, почти метр восемьдесят, копна каштановых волос, а глаза сияют как звезды, — предложил ей место его помощницы и ассистентки, хотя на самом деле, конечно, рассчитывал на большее. Но тут-то он обломался: Кэтрин уже в двадцать два могла одним взглядом поставить мужчину на место. Любого, будь он хоть бомж, хоть гений интеллектуальной мысли. Кроме того, у Кэтрин был бойфренд — художник Джеффри Лью. Правда, Лью был женат на художнице Рейчел Вуд, спонсировавшей покупку мужем заброшенной мануфактуры по адресу: Грин-стрит, 112. Но Кэтрин о семейном положении Лью поначалу, конечно, ничего не знала.
Хотя даже если бы и знала, все равно не устояла бы перед его чарами. А он был хорош — обольстительный, вкрадчивый азиат с улыбкой породистого, сытого котяры...
Сегодня в каком-то толстом фолианте по истории американского искусства Кэтрин прочитала, что то было культовое место — полуразрушенная текстильная мануфактура на Грин-стрит. Но они даже не знали тогда такого слова — «культовый». Во времена ее молодости Сохо был довольно бедным рабочим кварталом. Казалось, ничто не предвещало, что через 30 лет здесь раскинется респектабельный деловой район, изобилующий арт-галереями. В 70-е Сохо населяли исключительно бродячие собаки и голодные художники. Именно для таких колоритных и неприкаянных персонажей — художников, а не собак, — Джеффри Лью и распахнул двери этого чудесного, хотя и довольно ветхого фабричного здания на Грин-стрит.