«Один раз, зимним вечером за тихой беседой, Дорошина вдруг сказала: «Сейчас, когда давным-давно нет уже ни Олега Николаевича, ни Даля, я думаю, почему мы так мучили друг друга? Зачем все это было нужно? Почему мне так хотелось, чтобы Олег на мне женился? Почему мне было не родить ребенка от любимого человека? Просто радоваться тому, что у меня есть сейчас, и быть счастливой. А в результате, когда тебе уже за восемьдесят, лежишь одна в квартире и понимаешь, как была счастлива тогда. Но не умела этого ценить...» — рассказывает главный редактор Анжелика Пахомова.
Наша первая встреча с Ниной Дорошиной состоялась, когда актриса еще выходила на сцену «Современника». В этом театре она работала практически со дня его основания. Мы разговорились во время случайного телефонного интервью, и так получилось, что стали созваниваться. Нина Михайловна поразила меня доверчивостью к совершенно, казалось бы, чужому человеку, которого она даже ни разу не видела. Она рассказала про свою старенькую больную маму, которой тогда было далеко за девяносто, про больного брата, которого тянула на себе... Про свои болезни Нина Михайловна предпочитала не говорить, хотя они не просто были... Я не раз, приходя на спектакли, видела, что у «Современника» дежурила скорая. В спектакле «Заяц. Love Story» Дорошина прыгала, бегала, озорничала, танцевала... И все это — порой хватаясь за сердце, буквально уползая со сцены. «Дополнял» тяжелое впечатление далеко не здоровый Валентин Гафт, который имел проблемы с коленями и иногда не мог сам встать. Ну и что! Зрители все равно были потрясены мужеством актеров, спектакль неизменно собирал аншлаги.
Придя в «Современник», Дорошина «сломала тренд»
Как-то, позвонив Дорошиной в канун ее дня рождения, чтобы сделать с ней интервью, я узнала, что у актрисы не так давно умерла мать. Кто-то может сказать: а что, это было неожиданностью, если человеку сто лет? Но я давно уже заметила: чем позднее уходят от нас родители, тем тяжелее мы их провожаем... Нина Михайловна убивалась, тосковала, не скрыла в нашем разговоре, что у нее депрессия и ей ужасно тяжело. Имея истинный порыв души, я тут же собрала по редакции небольшую сумму денег, добавила подарки и иконы и отправилась к Дорошиной домой. Нина Михайловна все также жила в двухкомнатной квартире на Красной Пресне, которую она получила еще в молодости. В этот раз ее маленькая комната, где находилась спальня, была с «задрапированным» окном, и ее освещала только лампа. Казалось, что актрисе не хочется дневного света... Мне нравилось в Дорошиной то, что она открыто выражала эмоции, прямо говорила, что у нее на душе. С такими людьми понимаешь, как себя вести. Мы тепло поговорили с Ниной Михайловной, на какое-то время наша беседа была прервана звонком Волчек. Галина Борисовна обеспечила Дорошиной постоянную помощь от театра. Привозили горячее питание и все, что требуется для здоровья. Собранные нами деньги Дорошина приняла без ломаний и приличествующих слов, просто и благодарно. И это тоже мне очень понравилось. Мало таких людей.
