Через год после «Анны Карениной» случился «Евгений Онегин», где я сыграла Татьяну. Еще когда Туминас только пригласил меня в театр в 2011 году, мы с ним долго беседовали, и он сказал: «Я буду ставить «Евгения Онегина». Татьяна, мне кажется, вам подойдет». Но время шло, ничего не происходило, я уже начала забывать про этот разговор, когда стало известно, что Римас начал готовить новый спектакль.
Туминас всегда всем разрешает присутствовать на репетиции. И я хотела быть там, где творится настоящее искусство. Пришла, но у него уже была Татьяна — Вильма Кутавичюте, с которой впоследствии мы и репетировали, и выпускали в состав. А сначала я вместе с другими актрисами бегала в танцовщицах. Тогда многие пробовали себя в разных ролях. Можно было даже что-то придумывать самим и предлагать в качестве этюда. Я еще помню такой состав рассказчиков: Максим Суханов, Владимир Симонов и Володя Вдовиченков.
Римас, видимо, хотел посмотреть все варианты. Как-то говорит: «А что, Лерман, вы знаете «Письмо Татьяны»?»
Конечно, я его знала. Хотя к тому моменту достаточно разуверилась, что мне могут предложить большую роль. Прочла письмо. Режиссер попросил: «А попробуйте по-другому...»
И с этого дня я стала репетировать Татьяну во втором составе.
Помню, однажды Римас предложил: «Представьте, как будто вы говорите в микрофон, в валенках идете по снегу, а из-под него уже пробиваются подснежники». Тогда я ничего не поняла из того, что он сказал, но попыталась представить. Так Туминас научил меня чувствовать иллюзорно. Мы стали говорить на одном языке. Иногда ему не нужно было объяснять, я понимала по взгляду. Считаю его одним из важнейших своих учителей.
Сейчас, если честно, думаю, что не очень была готова тогда к этой роли — внутренне. Хотя дошла до конца и выпустила спектакль. Когда вспоминаю, как играла первые три года, то думаю, что выгнала бы артистку Лерман, если бы была режиссером. Мне кажется, я не очень понимала суть. Мне не хватало истории, моей личной, чтобы заполнить какие-то пустоты. Сейчас все по-другому.
— Туминас сыграл большую роль в вашей творческой жизни?
— Огромную. У меня с ним было всего две работы, но действительно знаковых и для меня, и для театра — Татьяна Ларина и Наташа Ростова.
Римас научил меня работать над ролью, быть внутри этого организма, театра, и не потеряться в этих бурях, чувствовать суть того, о чем говоришь на сцене, нести тему, а не себя. Расставил очень важные опорные точки. И после него всегда очень сложно начинать работать с кем-то другим.
Я вообще всегда очень доверяю режиссерам, и если чувствую, что художник верит в меня, знает, чего хочет, понимает и несет мысль, то открываюсь всей душой. Может, поэтому у меня не так-то много работ в театре, потому что по-настоящему талантливыми были только те, с кем удалось поработать.
Ну и вводов в чужой рисунок тоже меня судьба по возможности лишила, и режиссерскому управлению за это спасибо.
Я всегда считала и считаю, что суть не в количестве. Не в медалях и грамотах. И не в закрывании своих гештальтов, не в стремлении играть чужие, уже выстроенные роли. Мне это просто неинтересно. Суть все-таки в смысле, который театр несет для зрителя. В идее. В переживании.
— Вы сделали блестящую театральную карьеру, одну за другой сыграв роли, о которых иные актрисы мечтают всю жизнь. Не почувствовали ревности и зависти со стороны коллег?
— Я в это как-то никогда не включалась. А если и ощущала негативную энергию, то просто отдалялась от человека или выходила из создавшейся ситуации, разговора. По большому счету чья-то ревность или зависть мало что значили на фоне поддержки близких и родных мне людей. Я всегда чувствовала поддержку старшего поколения — Галины Львовны Коноваловой, Людмилы Васильевны Максаковой, Юлии Константиновны Борисовой, Ирины Петровны Купченко и других, не менее значительных деятелей искусств.
