Конечно, для меня как для любого художника приятно видеть людей, которым интересно мое творчество. В Пекине за время работы выставки ее посетило более трех миллионов зрителей. Это для меня важно, ценно. Я со своими выставками проехал по всей России, в некоторых городах бывал уже не по одному разу. Люди идут, чтобы посмотреть на то, что я делаю. Вот это для меня самая объективная оценка. Время все расставит по своим местам. Столько людей выдающихся критиковали Эйфелеву башню, русский авангард, творения Микеланджело и Гойи. Это мало кто помнит, только историки. А произведения остались на века. Главное — стремиться создавать музейные ценности, рождать настоящее искусство.
— Критика порой идет и от зависти. Любопытно, а вы кому-нибудь завидовали?
— Я верующий человек. Зависть — большой грех. Я часто участвую в конкурсах, бывает, выигрывают другие художники. Иногда это наши академики, я за них всегда радуюсь. Наоборот, я вхожу в азарт, стараюсь работать еще больше, искать интересные решения в дальнейшем. Когда меня избрали президентом Российской академии художеств, я сразу выбрал в президиум, а это руководящий орган Академии, художников разных направлений, от реализма до авангарда. Мы открыли отделение новейших художественных течений, очень важно, чтобы Академия не была закрытой организацией, в которую одни не пускают других. Нужно, чтобы здесь были профессионалы со всей России.
А зависть — это страшное дело. Моего дедушку расстреляли в 1937 году. Все женщины в семье после этого не снимали черного платья. Потом, через много лет, у меня появилась возможность посмотреть документы, связанные с арестом дедушки. И я увидел донос соседа, который написал, что к дедушке приезжают по вечерам гости, о чем-то долго беседуют, у него большая библиотека. Страшное дело, просто так оклеветать человека, расправиться с ним.
Много всего пришлось пережить из-за зависти. Просто всегда надо помнить, что делая зло кому-то, получишь это зло обратно. А зависть — это страшное зло.
А мой учитель — гениальный рисовальщик, в мире нет таких, Василий Шухаев. Он уехал после революции из России, потом вернулся. Начал работать, даже получил заказы, и видимо, кому-то это не понравилось. Появился донос, Шухаева отправили на Колыму. «У нас таких женщин нет», — говорили о его гениальных рисунках сангиной те, кто Шухаева арестовывал. После Колымы его отправили в ссылку к нам — на Кавказ, в Грузию. В столице ему тоже запрещалось жить. И вот наши известные художники пошли тогда к председателю КГБ Грузии Инаури, и тот разрешил Шухаеву жить в Тбилиси и даже преподавать в Академии художеств. И для нас это было счастьем.
