Но вернусь в семидесятые. Неожиданно для меня самой ироническая поэзия пришлась зрителям по душе, я выходила между отделениями и читала, пока ребята переодевались. Минут десять-пятнадцать развлекала публику и уходила каждый раз под овации. Первое время коленки тряслись, голос срывался. Чтобы перестать бояться, стала по совету музыкантов выпивать по пятьдесят или сто граммов коньяка. Так впервые попробовала спиртное.
Где-то на гастролях я познакомилась с Александром Броневицким, руководителем популярного ансамбля «Дружба», и даже написала для него пару песен. Правда спела их не Пьеха, а музыканты группы.
Затем судьба свела меня с Паулсом. Я перевела несколько текстов поэта Яниса Петерса, который сотрудничал с Раймондом. Это было в начале семидесятых.
— Каким вам запомнился Маэстро?
— Как простой, в хорошем смысле слова, человек. Милый, хотя «застегнутый на все пуговицы», интеллигентный, с внимательным взглядом, зацикленный на музыке. Пару раз я была у него дома, в рижской квартире. Угостил кофе с печеньем, что-то мне сыграл на рояле, о чем-то поговорили. Было видно: я его интересую по единственной причине — что мы можем вместе сделать в профессиональном плане, а не как яркая молодая женщина.
Года через два после моих «латвийских университетов» Раймонд приехал с концертом в Москву, который я, конечно же, не пропустила. Потом прошла за кулисы с букетом фиалок, мы мило поболтали. С тех пор больше не пересекались.
— Многие уже состоявшиеся люди, когда началась перестройка, не смогли найти место под солнцем. Как получилось у вас? Ведь вам тогда было уже почти тридцать пять.
— Поскольку я была серьезным поэтом, начала вдруг писать стихи на тему перемен в стране — меня прорвало, что называется. Благодаря помощи все той же Риммы Казаковой стала выступать на больших площадках, в том числе и на Красной площади, во время государственных праздников, участвовала несколько раз в прямой трансляции — на всю страну.
Одну из поэм — «О моем деде» — даже напечатала газета «Правда». В те годы это означало признание как поэта и давало серьезные блага, например можно было печатать свои книги вне очереди. После публикации мне позвонил Андрей Вознесенский, с которым мы не были знакомы, и сказал: «Решил узнать, кто такая эта Воропаева». Но вскоре я все же вернулась к песням.
