Этот театр я выбрал сам, он входит в десятку лучших в Москве, к тому же академический. В тот момент Виктор Шамиров ставил спектакль «Обрученные». Мне сказали: «Хотим, чтобы ты в нем сыграл». Витя делал странный спектакль: действие разворачивалось в городе, пораженном чумой, по сцене бродили прокаженные, они кривлялись, жгли костры. Кто-то умеет круто и обаятельно кривляться, я — нет.
В итоге после трех недель работы Витя, непростой режиссер, заявил: «Ром, мне не нравится, как ты это делаешь, давай ты не будешь у меня играть». Затем вызвали в дирекцию: «Мы планировали задействовать вас в «Обрученных» — не получилось. Мы не можем взять вас в театр просто так». А у меня ситуация — месяц назад похоронил мать, мне надо на что-то жить. Попросил:
— Давайте что-нибудь придумаем, не могу позволить себе остаться без работы.
— Хорошо, — пошли мне навстречу, — сможешь подготовить роль Ирода в спектакле «Иисус Христос — суперзвезда»?
— Может, что-то другое?
— Сейчас есть только она.
— Тогда дайте время.
«Иисус Христос...» рок-опера, а один из самых больших моих страхов — запеть на сцене. Когда я был подростком, меня в качестве поощрения отправили от города в Школу искусств Юрия Николаева. Вскоре выяснилось, что Николаев дал школе только имя, а принадлежала она другим, не слишком профессиональным людям, которые сунули мне в руки микрофон, хотя до этого репетировали без него, и выпустили неподготовленного петь на экзамене, окончательно подорвав уверенность в моих вокальных способностях.
Складывалась стрессовая ситуация — я должен был первый раз выйти на сцену в Театре Моссовета в рок-опере. Готовился серьезно. И не провалился. Восемь лет пел Ирода, получая удовольствие и хорошие отзывы. А тут и Витя Шамиров перезвонил: «Ром, я подумал, что не так с тобой все плохо. Возвращайся, только теперь ты будешь играть не горожанина, а дона Родриго — негодяя». То есть одну из главных ролей.
Так я убедился, насколько нестабилен театр. Однако если ты в нем работаешь, то должен играть по правилам, даже если тебе это не слишком выгодно. В Театре Моссовета работали прекрасные люди, но мне казалось, что механизм, который безотказно функционировал долгие годы, начал давать сбой. Если театр намерен идти в ногу со временем, требуются перемены. Он стал сильно зависеть от медийности актеров — зритель с удовольствием идет на человека, которого видит в телевизоре.
Для того чтобы сниматься в кино, надо знать свою занятость хотя бы на полгода вперед, что невозможно. Репертуар планируется всего лишь на месяц. Когда ты приходишь после театрального института и у тебя еще нет имени, нужно смириться с тем, что главное — твоя работа в труппе.
Я очень хотел работать в театре, но в какой-то момент понял, что не реализуюсь там как личность. Мне предлагали большие роли в кино, шел в театр отпрашиваться, там мне говорили: «Отменить спектакль не можем, второго состава у тебя нет, так что будь добр, приди и отыграй, поскольку ты служишь в Театре Моссовета» или «Рома, спектакль ставим на такое-то число и нам неважно, какие у тебя планы, у нас играют народные артисты, из-за тебя они ничего переносить не будут».
