Удалось побывать и на маминых концертах. Обычно на летние каникулы меня отправляли в пионерский лагерь, а тут она взяла с собой в поездку по Казахстану. Кроме нее в концертную бригаду входили певцы и балерины Большого театра. Два месяца мотались в автобусе по всей республике, тряслись на колдобинах, выступали и в больших городах, и в райцентрах, и в колхозах, и в воинских частях. Условия были спартанскими, из еды — консервы, в основном болгарское лечо: разбавляли его горячей водой, нагретой кипятильником, получался супчик. С тех пор не могу смотреть на лечо, отворачиваюсь, если банка попадается на глаза в супермаркете.
Мама давала первое отделение. Показывала нарезку из своих фильмов, рассказывала о съемках, читала стихи, пела, аккомпанируя себе на гитаре. Ее всегда и везде прекрасно принимали. Артисты Большого выступали во втором отделении. С такими концертами мама исколесила весь Союз, они приносили хороший заработок, когда не стало ролей в кино и надо было как-то обеспечивать себя.
Я окончила школу, поступила сначала в Художественное училище памяти 1905 года, потом в Строгановское, выбрала профессию художника-реставратора. Если в маминой жизни наступала темная полоса, она могла в два часа ночи на полную громкость включить записи Пугачевой или Высоцкого, во весь голос декламировать любимых Есенина, Ахматову, Цветаеву. Мама обожала поэзию, читала стихи красиво, с чувством, я ею заслушивалась. Но не в два же часа ночи, если мне вставать на занятия в семь утра!
Салтыков относился ко мне по-доброму. Они к тому времени давно расстались с мамой, но он звонил, спрашивал как дела, переживал за нее. Одна «доброжелательница» распространяла всякие слухи, например что Жгун какой-то мотоциклист привез на «Мосфильм» полуголую. Сплетни доходили и до Салтыкова. Мне тоже было больно слышать эти грязные россказни, я отказывалась в них верить. Мама отдавала себе отчет, что у нее проблемы с алкоголем, периодически ложилась в какие-то клиники, ездила в Сочи к травнику, принимала его настойки. Она пыталась взять себя в руки, но не получалось, психика была расшатана. В юности, когда сверстницы занимались личной жизнью, мне пришлось заботиться о маме. Однажды она залезла под стол и что-то там долго искала, а не найдя, очень разозлилась. Успокоить было невозможно. Пришлось вызвать скорую психиатрическую помощь и положить ее в больницу имени Ганнушкина. Она провела там месяц, я носила ей передачки.
