Потом трубку взяла жена, с ней говорил о ремонте в квартире: «Я нашел в Киеве мебель, отправлю как смогу». Ее сменила женщина, к которой он обращался по имени-отчеству. По ее просьбе Коля доставал в Киеве какое-то лекарство. «Я передам его с проводницей», — пообещал он в конце. Это был заботливый глава семьи, нормальный мужик, любящий отец...
Каждая наша встреча в гримерке была пыткой. И мы с Колей практически не общались, только здоровались, перекидывались за завтраком ничего не значащими фразами. В него были влюблены на студии все: ассистентки, гримерши, помрежи. Ему носили кофе, мгновенно выполняли любое желание. Я одиноко сидела у своего зеркала и наблюдала это. А он словно дразнил меня, поощряя женское внимание. То погладит по плечу гримершу, то чмокнет в щечку молоденькую ассистентку, всем своим видом демонстрируя: «Возьмите меня, я свободен!» Ему так это не шло! Еременко не догадывался, что я стала невольной свидетельницей его разговора с семьей — там он был настоящим и именно это вызывало во мне человеческую нежность к нему.
Мы, казалось, существовали параллельно, но я спиной чувствовала его пристальный взгляд и сама украдкой за ним наблюдала. «Ну погоди, — думала мстительно. — Сейчас начнутся съемки, и ты окажешься в моей власти». И действительно, как только включалась камера, начиналось чудо! Я видела совсем другого человека: как искренне он меня обнимал, как смущенно, не отрываясь, заглядывал в глаза, как у него от волнения дрожали руки! Играть любовь очень трудно, а неразделенную тем более. Сыграть это невозможно, можно только чувствовать. Все, что он ко мне испытывал, воплотил на экране. Нам не надо было, прежде чем войти в кадр, готовиться в углу, входить в состояние.
Я всесильна! Могу с этим красавцем, с его душой и телом сделать все что угодно: обнять, оттолкнуть, поцеловать, заставить прыгнуть с моста. Он принадлежал только мне! Именно я была единственной и неповторимой для него, именно с меня он не сводил своих восхищенных глаз. Разве не об этом мечтали все его поклонницы?
Смотрела этот фильм много раз. Особенно запала в душу сцена, где он спрашивает: «Как можно так жить, когда все время болит?» А в глазах столько боли — она словно экран прожигает. И говорит он это, думая обо мне. Аня Гиндина, второй режиссер, спустя годы сказала, что Коля эту картину очень любил, у него было к ней особое отношение.
Я скрывала, что им увлечена, он — что уязвлен моей холодностью. Если бы у нас случился роман на съемках, мы не смогли бы сыграть Анну и Никиту. Стеснялись бы того, что допустили между собой. Он так и остался для меня романтическим героем из фильма «Красное и черное», о котором я грезила в мечтах. Мы оба были интересны, потому что в своем партнере видели загадку, Тайну. Испытывали желание, которому не суждено было исполниться.
Встретились с Колей вновь уже на озвучании фильма. Мы опять молчали, но как-то значительно молчали. Стояли рядом в темном зале и смотрели на экран. Там были наши Анна и Никита: он любил меня, мучился, страдал, а я его не любила, но принимала любовь. «Я буду ждать...» — с какой надеждой он произнес эти слова, глядя на мою Анну! У меня мурашки по телу пробежали. После озвучки Коля дурашливо пропел: «Пока, Твеленева» — и ушел. Все. Конец фильма.
Когда ночью после программы «Время» показали этот фильм, муж, с которым мы помирились, ревниво сказал: «Вот если бы Маргарита Терехова сыграла эту роль, она сделала бы это гениально!» Я плакала, первый раз в жизни закурила.
В три ночи раздался междугородний звонок: «Я — оператор на картине «Идеальный муж». Мы тут сидим с режиссером Виктором Георгиевым. Только что видели вас в «Я буду ждать...». Он предлагает вам главную роль. Съемки уже идут». И называет целое созвездие моих будущих партнеров: Кадочников, Яковлев, Марцевич, Гурченко, Химичев, Филозов, Коренева, Дмитриев, Будницкая. Я знала этих актеров, видела их в кино. Поверить было трудно, что мы будем вместе сниматься. Справлюсь ли?
Рано утром, едва свели мос-ты, мчусь в аэропорт. И вот я уже на проходной «Мосфильма». Целый день простояла в пошивочном цеху, голодная, в корсете, ошалевшая от счастья. В павильоне уже шли съемки, в конце смены назначены мои пробы. Я должна была сыграть жену сэра Роберта Чилтерна. Стою читаю текст, а оператор изучает мое лицо через объектив. Рядом режиссер.
