Со своими многочисленными родственниками я почти не общалась — как-то не получалось. Брата Антона вообще никогда не видела, он живет в Израиле. Кстати, легко запомнить: у отца три старших мальчика и три младшие девочки, все от разных женщин. «Еще двое близнецов под вопросом», — то ли в шутку, то ли всерьез говорил он. Сестра Аня объявилась только в четырнадцать лет — пришла к нему в офис и сказала: «Здравствуй, папа, я твоя дочь». У нас с отцом был разговор по ее поводу. Дело в том, что у всех его детей очень похожи глаза — в них есть какой-то бесенок. А у этой девочки я не увидела нашей чертовщинки. Поэтому спросила папу:
— Тебе не кажется, что ее могли обмануть?
— Мне все равно, это нужно Ане.
Однажды средний сын Кирилл собрал нас всех, кроме Антона, в своей квартире на Разъезжей. Но душевной встречи не вышло — они с младшим братом Сашей все время подкалывали отца. Чувствовалось, что в них еще осталась обида.
Сейчас, с высоты собственного опыта, понимаю: нормально, когда мужчина думает, как обеспечить своих детей, даже если семья не сложилась. Алименты в нашей стране — это смешно, их не хватит на жилье, образование, одежду. Отец же был человеком творческим, в основном занимался собой, особенной ответственности за отпрысков не чувствовал. Как настоящий поэт, он и сам порой жил впроголодь, но всегда был готов поделиться последней копейкой и вообще отличался необыкновенной щедростью. У него была мастерская в знаменитом арт-центре «Пушкинская-10», там собирались питерские поэты, барды, художники. Папа дружил с Курехиным, Шевчуком, БГ... Я любила приходить к нему. Как-то отец задумал сделать со мной совместную фотосессию: привлек к этому художника, известного тем, что снимал питерские канализационные люки. И фотографии получились просто шикарные! Такой подарок у меня остался от отца.
А в следующий раз все его дети собрались уже на похоронах... Мне было двадцать лет. К тому времени младшая сестра Софья со своей мамой переехали в Израиль, папа туда слетал, но остаться не захотел. Нашел себе в Питере какую-то девушку, потому что не мог и не умел жить один. Он умер в пятьдесят пять от второго сердечного приступа, считай, в одиночестве — никого не оказалось рядом. Нас с мамой известие застало в отпуске в Дивноморске...
В актрисы меня определил именно отец. Наблюдая, как я ищу свой образ в переходном возрасте, он решил, что энергия может найти применение на сцене. И отвел в Театр юношеского творчества при Дворце пионеров. Первый год мы обучались в студии актерского мастерства, а со второго уже было распределение в спектакли. Мне дали роль Купавы в «Снегурочке» по Островскому. Я проспала две читки и подумала: «Ни за что не буду актрисой — это дико скучно!»
