«Родственников» в новом составе сыграли уже в Кишиневе. Саша Фатюшин, настоящий гусар, на свои деньги устроил банкет. Владимир Самойлов, «мой папа» по пьесе, сидел за столом рядом. Все выпили, театральный «гур-гур» все громче. Дядя Володя Самойлов, уже навеселе, вдруг наклоняется и говорит: «Танька, какая ты артистка — мы еще посмотрим... Но фак-ту-ра!!!»
Кстати, там, в Кишиневе, я «прославилась». В местной гостинице «Интурист» меня поселили с молодой актрисой Адаевой. Наташа была невероятно крутой девушкой, подъезжала к служебному входу театра на иномарке и одевалась роскошно. Она презрительно посмотрела на меня: «Со мной, что ли, собираешься жить? Рядом свободный номер, заселяйся туда, не бойся, театр проплатил». Я ее послушалась. Вечером, нагулявшись по столице Молдавии, подхожу к номеру, а мои вещи выставлены за дверь. Администратор гостиницы возмущен: «Что это вы тут устроили? Что за самоуправство?! Безобразие!» Меня вселили к Адаевой обратно.
На следующее утро по этому вопиющему случаю собрали труппу. «Молодые артисты позволяют себе совершенно немыслимые вещи, нарушая трудовую дисциплину», — грохотал голос директора. Хотя имя не называлось, всем присутствующим и так было понятно, о ком идет речь. Мне двадцать один год, только в театр пришла, и уже песочат полтора часа. После гневной речи директора взял слово Анатолий Владимирович Ромашин. Его лицо излучало искреннее негодование: «Когда мы приходили в театр — стояли за кулисами и затаив дыхание смотрели, как на сцене играют Мастера, учились у них!»
Пригвоздил так пригвоздил! На следующий день он играл в утреннем спектакле «Деловые люди». Миша Филиппов и Саша Фатюшин не поленились прийти рано в театр. Встали за кулисами и сложив руки крест-накрест на груди, безотрывно смотрели на Ромашина. Помреж удивленно спросила:
— А что вы тут делаете?
— Как что? Учимся у мастеров!
Не знаю, гневная ли речь Анатолия Владимировича сыграла роль, только очень скоро почувствовала — пропадаю! Это было абсолютное помешательство. Я прекрасно отдавала себе отчет, что это МОЕ безумие. Ромашин был народным артистом, женатым, старше моей мамы, но устоять перед невероятным мужским обаянием Анатолия Владимировича не смогла. Не знаю, какой след в его жизни оставила я, но в моей он сыграл роковую роль. Из-за него я разбила Валино сердце. И нашу с ним жизнь...
Просто честно призналась:
— Люблю другого!
Валя поначалу был спокоен:
— Ну, хорошо... полюбила и полюбила...
А потом лежал на кровати трупиком и горько плакал. Он ушел жить к маме, я осталась одна на съемной квартире. Если честно, очень быстро одумалась: «Что творю?!» Был герой — и нет героя. Как пелена с глаз упала. Мы же сами придумываем тех, в кого влюбляемся. Мне было безумно жаль Валю. Такой худенький красивый цыпленочек. Как можно было его обидеть?
Пришла к нему в театр, дождалась окончания репетиции: «Не могу больше... Поехали домой...» Так мы помирились. Его мама была рада. Любовь Васильевна очень хотела спасти наш брак: «Все, дети, станете жить у меня. Хоть накормлены будете».
Как жаль, что я не успела попросить у мамы Вали прощения, она уже умерла. Хрустальной чистоты была душа. Очень надеялась на меня, думала, сумею вытянуть Вальку из трясины. Но я не оправдала ее надежд...
Какое-то время мы пытались реанимировать наши отношения. Но не зря ведь говорят: разбитую чашку склеить можно, а пить из нее нельзя. Все закончилось на Новый год. Встречали его у Танюшки Орловой, актрисы «Маяковки». Зрители позже полюбили ее за роль домработницы Зины, которая гоняет своих «чучундр» в ситкоме «Одна за всех». Орлова жила тогда на Суворовском бульваре в большой коммуналке. Все у нее проводили дни и ночи — это был «филиал» Театра Маяковского. Изумительной души человек! Таня была моей закадычной подружкой.
