На памятнике и его имя написал, надо же куда-то и к папе ходить. Теперь на могилу цветы приношу, будто они оба там, наконец — вместе...
Мама моя, Манана Константиновна, аристократического происхождения: по отцу из княжеского рода, единственной в Грузии царствовавшей фамилии Багратиони, по матери — тоже из старинного княжеского рода Амирэджиби. Надо понимать, из чего обычно состоит жизнь грузинской женщины: как белки в колесе день-деньской крутятся по дому — и на все руки мастерицы. Мама же, как истинная обладательница голубых кровей, хозяйство вела неумело. Как-то мой сын уроки делал, перевод с русского на грузинский, и спрашивает меня: — Буба, как лопата по-грузински будет?
Я засомневался — есть два слова.
Чтобы в грязь лицом не ударить, вывернулся:
— Современный язык испорчен, Кока. Бабушка здесь, ее спрашивай, она «Рыцаря в тигровой шкуре» наизусть читает.
В этот момент княжна моя, чтобы невестке помочь, склонившись над тазиком, стирала — белую сорочку вместе с черной. Конечно, белую испортила — помогла, как обычно. Тут Кока со своим вопросом:
— Бабушка, как по-грузински лопата называется?
И пауза повисла. Я понял — она тоже не знает. Жду, посмеиваясь, что будет. Мама прекратила стирку, распрямила плечи и хорошо поставленным голосом объявила:
— Кока!
Багратиони не обязаны знать, как лопата называется!
О как выкрутилась!
Однажды поинтересовался: «Как ты, Багратиони, замуж за Кикабидзе пошла?» Мама рассказала, что дело было во время званого ужина в доме известной в Тбилиси аристократки Бабо Дадиани, тоже представительницы древнего княжеского рода. За столом напротив нее сидел симпатичный молодой человек в очках. Вдруг он говорит:
— Что сделать, чтобы вы на меня внимание обратили?
А стол ломился от зелени, и лежали молодые зеленые перчики, все знают, какие они злые.
Мама пошутила:
— Съесть пять перцев.
Глазом никто не успел моргнуть, как тот один за другим перцы в рот закинул, прожевал и, весь в слезах, проглотил. Плохо ему стало, гости засуетились, «скорую» вызвали, маму начали бранить. Пока врачи не приехали, она за пострадавшим ухаживала, примочки на лоб клала. А город маленький, сарафанное радио заработало с такой скоростью, что дед оказался в курсе происшедшего быстрее, чем мама домой вернулась. Он ее с порога спрашивает:
— Кто этот мужчина?
— Какой-то журналист, Константин Кикабидзе.
— Раз до него дотронулась, должна выйти за этого Кикабидзе замуж.
Вот и весь сказ.
Мама красивейшей женщиной была — и до самой старости. Естественно, вокруг крутились поклонники, воздыхатели. Как-то спросил:
— Почему ты замуж не идешь?
И услышал в ответ привычное:
— Котик вернется, обязательно.
Ждала папу до конца жизни. Удивительная женщина... Не только красивым, но и мудрым человеком была, глубоко верующим. Все у нее и впрямь из рук сыпалось — кроме книг, она много читала. Понятно: ведь в какой семье выросла. Дом царского офицера Константина Багратиони был всегда полон гостей, здесь собирались писатели, художники, поэты — вся тбилисская интеллигенция и не только: к примеру Пастернак у них жил.
Мне повезло еще застать застолья с теми удивительными людьми. Тут важно понимать, что застолье в Грузии — это не просто выпить и закусить, это важнейшая и неотъемлемая часть образа жизни, можно сказать, священный обряд, заложенный в генетический культурный код нации. Абсолютно все на Кавказе за столом происходит. Дед разрешал нам, детям, присутствовать, но не садиться за стол — так мы росли, осознавая разницу между старшими и младшими.
Не думаю, что все понимал в разговорах собиравшихся гостей, но они, конечно, не прошли мимо, впитывались кожей. Зато фотографически запечатлелись детской памятью те лица. Красивые были люди! Потому раз восемнадцать смотрел фильм Алова и Наумова «Бег». То, чем дышал человек, какими нравственными представлениями руководствовался, отражалось и на всем его облике.
Многие из нашей родни и ее окружения были уничтожены, сосланы.