— Погоди. Все сделаю.
Забилась в угол, взяла ручку, тетрадку и стала что-то строчить. Я веду машину, а сам подглядываю за ней в зеркало. Минут через пятнадцать спрашивает: «Степа, ты готов слушать?» И читает шесть или семь куплетов. Все — хорошие. С трудом выбираем четыре.
Если было надо, она писала где угодно и когда угодно. При всех своих закидонах Лена — человек дела. Звоню по телефону:
— Нужна попсовая песенка для «Стрелок».
— Не вопрос.
Через час предлагает два-три варианта.
Заказываю лирическую песню для Александра Маршала, она вздыхает: «С этим будет сложнее.
А, ладно! Что-нибудь придумаю».
С Хрулевой я использовал схему, отработанную с Трофимовым: сначала пишешь другим, получаешь известность как автор и тогда уже пробиваешься сам как исполнитель. Лена, правда, поначалу не понимала, зачем ей писать для кого-то.
— А зачем мне этот Маршал?
— Когда серьезный артист поет чью-то песню, это сразу поднимает рейтинг автора.
— Ну да?
— Конечно. И к тому же потеряв всего пару часов, ты зарабатываешь не только имя, но и деньги. Конечно, есть риск, что начинающему автору не заплатят.
Но это уж моя забота — проследить, чтобы все было по справедливости.
— Да ладно. Если что, я еще напишу...
Маршал сначала не соглашался: «Кто автор? Хрулева? Я такой не знаю». А потом понял, что «Невеста» — песня стоящая.
Однажды я случайно застал Маршала на студии, когда он делал ремикс «Невесты» — разрешения на переделку мы ему не давали. Я говорю:
— Саш, ты, конечно, записывай ремикс, раз песня тебе понравилась, но заплатите автору — хотя бы пятьсот долларов.
— У меня есть продюсер, — сказал он. — С ним и разговаривай.
Звоню продюсеру, которым в тот момент был тот самый N:
— Некрасиво как-то у вас с песней Лены получается!
— Да вы должны сказать спасибо, — заявляет он, — что Александр Маршал взял песню вашего е...ного автора.
Взывать к его совести было просто смешно. Приостановить выпуск альбома Маршала — невозможно. Хоть я и пытался это сделать. Хрулева мне претензий тогда не предъявляла, несмотря на то, что денег ей так и не заплатили. А через несколько лет «добрые люди» рассказывали в своих интервью, что продюсер «воровал» у нее песни и продавал другим артистам за бешеные бабки. Они, видимо, забыли, что кроме Маршала никто из известных исполнителей их не пел. Как-то я принес покойному Насырову Ленину «Эсмеральду».
Тот сказал: «Вы что, смеетесь? Я, Мурат Насыров, буду исполнять песни какой-то Хрулевой? Даже если вы мне заплатите — нет, нет и нет!»
То, что я платил Лене по пятьсот долларов за песни для «Стрелок» или Тани Тишинской, тоже никто не помнит. На добро у артистов короткая память, мне это хорошо известно...
А я с ней возился как с дочкой. Следил — как питается, в чем ходит. Как-то собираемся «в свет». Я говорю:
— Лен, у тебя стрелка на колготках. Запасные есть?
— Не знаю.
— Ну так надо купить.
Она кивнула — да, да, конечно. И тут же забыла.
О таких мелочах приходилось заботиться мне. Когда знакомые «челноки» привозили Тане вещи из-за границы, она звала Лену: «Приезжай. Может, возьмешь что-нибудь себе». Если та выбирала джинсы или кофточку, очень часто оплачивал их тоже я. Мне казалось естественным заботиться об этой девочке — немного не от мира сего. Как и всем начинающим артистам, первое время ей, конечно, не доставало вкуса и определенной культуры поведения.
Лена любила яркий макияж, странную одежду и прически. Например, надевала на голову черный платок и заплетала его вместе с волосами в косу. Или в разгар зимы выходила из дома в коротенькой курточке, едва доходящей до талии, и белоснежных лосинах. Приходилось объяснять, что выглядит она в этом одеянии довольно вызывающе и не стоит так появляться в общественном транспорте и на улице.
Лена прислушивалась к моим замечаниям.
