Я, как договаривались, бью вдребезги несчастный стакан, выскакиваю, жду — никого нет. Ничего не пойму, как-то все не по сценарию, возвращаюсь посмотреть, в чем заминка. Стоит Костя Меладзе, вокруг него «фабриканты». Корнелия Манго, Дакота, Юля Паршута бузят: мол, Приходько с ума сошла, стекла бьет, посмотрите, что она наделала, ее надо выгнать. Я, смеясь, объясняю, что это же инсценировка, нам все придумали. И тут Дима вдруг говорит: «Настя, ты же это сейчас по ходу сочинила! У тебя с головой все в порядке?»
Я так и села, с такой откровенной и немотивированной человеческой подлостью столкнулась впервые в жизни. С ужасом понимаю, что о нашей договоренности знал еще только администратор, а что если и он туда же? Ору: «Открывайте дом, я с вами жить не буду!»
Началась такая реальная разборка, онлайн-трансляцию тут же выключили.
Но вопреки моим опасениям администратор оказался нормальным человеком, рассказал, что это была его задумка. Правда восторжествовала, и Диму выгнали. Потом вернули, он публично на коленях у меня прощения просил, а я — публично простила. Но только на камеру. Так что за нашим телероманом изначально ничего, кроме «фабричной» фантазии, не было, разве что взаимная ненависть. Мне двух дней хватило понять, что он за человек: кто популярен, к тому и прилипает как банный лист. У нас и до этого стакана куча инцидентов случалась. Так что когда он рассказывал журналистам, как Настя прекрасна, мне было смешно: знала, что на самом деле он обо мне думает не лучше, чем я о нем. Намутили, в общем, народ развлечь: вроде он — красавец, мечта малолеток, а я — эпатаж и у нас роман.
Но так или иначе, именно в этот период дали всходы те «фабричные» цветочки, которые вызрели позже в невиданный урожай волчьих ягодок, когда Анастасия Приходько прошла отборочный тур на «Евровидение».
Боже!
Я даже не помню: была ли в тот момент радость от того, что случилось невероятное и не чаянное уже чудо, сбылась моя мечта? Если и была, то она потонула в громогласном и брехливом лае, который понесся нескончаемым потоком отовсюду в мой адрес. Хотелось заткнуть уши, перестать слышать, видеть, воспринимать. Сколько нового и неожиданного я узнавала о себе ежедневно из всевозможных средств массовой, с позволения сказать, информации. Чего только мне не инкриминировали! Я была виновата в том, что за Россию будет выступать украинская певица, и в том, что буду петь такую, а не другую песню, будто это я решала!
«Приходько настаивает на том, чтобы петь на украинском языке», — писали газеты. Да кто меня спрашивал?! Ясно, что была мелкой картой в какой-то политической или коммерческой игре. Но тогда сильно переживала. Меня представляли злобной мегерой, с которой невозможно общаться, обвинили в национализме, расизме и фашизме. Кого-то где-то послушали, фразу мою из контекста выдернули, переиначили, наизнанку вывернули, что-то недопоняли, придумали — все для фальшивого «желтого» фарша сгодится. Ну, чушь, слякоть и грязь!
Какой я националист, если у меня из друзей интернационал можно создавать: армяне, грузины, абхазы, болгары. Когда «фабричные» коллеги бросали мне что-нибудь типа «хохляндия» или «сало приехало», как вы думаете, я — с моим характером — могла промолчать?
Никогда и никому не давала спуску! Да мало ли что друг другу не наговорят люди сгоряча, днями и ночами находясь бок о бок в замкнутом пространстве? Из этого следует делать далеко идущие бредовые выводы на идеологической подкладке?
Нашли расиста! У нас на даче был соседский мальчик, маленький мулат, его мама бросила, оставила на дедушку с бабушкой, они бедно жили. Помню, как его обижали, а я бабулю свою просила: «Можно мы Антошу к себе заберем, покупаем, оденем, накормим?» «Покупаем» значит «искупаем», ну вот у нас так говорят. Что-то, видно, я подобное рассказывала на наших «фабричных» междусобойчиках, вытащили в заголовки: «Анастасия Приходько: черных надо покупать!»