Я понимал: еще немного — и Юлино терпение закончится. Ловил на себе испуганные, а порой и брезгливые взгляды сына. И все равно пил.
Уже после первого сезона «Улиц разбитых фонарей» майора Соловца и его коллег знала каждая собака. Мы с женой только купили квартиру на Таврической, затеяли ремонт. Как-то после съемок поздно вечером иду я с ведрами краски в обеих руках и вижу: возле моего парадного — «сходка». И общается меж собой не какая-нибудь шантрапа дворовая, а очень серьезные ребята. Стараюсь проскользнуть незаметно, но в спину летит: —О, здорово!
Медленно разворачиваюсь:
—Здрасьте...
—Это вы?
—Я.
—Ну, у вас там в кино, это...
— один из участников «сходки» восхищенно мотает головой. — Как будто взаправду все! Тут на днях случай был — учили мы одних, — он вытягивает вперед указательный палец, изображая пистолет: — Вжи, вжи, вжи, вжи! Но ты понял, что это никому?
—Понял.
—Короче, передай своим: фильм реальный, без вранья, братве нравится.
—Передам. Можно я пойду?
—Давай. Бывай здоров!
Популярность «Улиц...» росла как снежный ком. Между съемками мы начали гастролировать по городам России и ближнего зарубежья. В аэропортах, на вокзалах нас встречали кортежи с мигалками, после концерта в одном из лучших ресторанов руководство местной милиции устраивало прием. Однажды в разгар застолья со второго этажа, где что-то отмечала совсем другая, если не сказать — противоположная, организация, спустились парламентеры. Соблюдая субординацию, обратились к старшему по званию — начальнику УВД: дескать, не могли бы господа артисты ненадолго пройти наверх, чтобы мы подняли за них тост? Отказать — значило нанести обиду. Нас отпустили. И раз, и два, и три.
Так весь вечер и фланировали с первого этажа на второй и обратно. «Натостировались» изрядно...
Городов в жестком гастрольном графике было больше семидесяти, и везде ресторанное застолье значилось обязательным пунктом. Немудрено, что именно в тот период у нас начались серьезные проблемы с алкоголем. Никого эта беда не обошла. Вряд ли я имею право рассказывать о борьбе с зеленым змием, которую вели партнеры по сериалу, но о своих личных «сражениях» позже поведаю.
Журналисты часто задают вопрос: «Не обидно быть заложником Соловца?» Ну что тут ответишь? Допускаю, что не случись в моей творческой биографии сериала «Улицы разбитых фонарей», теперь в ней был бы десяток самых разноплановых ролей в трагедиях, комедиях, мелодрамах и даже водевилях.
Но ведь могло все сложиться совсем иначе, и сегодня актера Александра Половцева знали бы только специалисты по истории отечественного кино да заядлые киноманы, в чьих видеотеках хранятся фильмы Сергея Овчарова конца восьмидесятых — начала девяностых: «Оно», где я сыграл юродивого Парамошу, и «Барабаниада», в которой мне досталась главная роль — барабанщика похоронного оркестра.
А если уж совсем углубиться в историю, то и этой «малости» могло не быть, потому как в детстве моя актерская будущность совершенно не просматривалась. Ее вообще ничего не предвещало.
Я знаю своих предков до четвертого колена, и никто из них не имел к искусству никакого отношения. Мама с отцом сначала вместе работали на заводе имени Коминтерна, потом отец, окончив мореходку, стал служить матросом-мотористом в торговом флоте.
