— Нет, этого не будет.
— Ты крейзи, Люся, настоящая крейзи! — Марина подхватилась из-за стола, сгребла бумаги и выскочила из квартиры, хлопнув дверью.
У Люси был вид победительницы. Над кем? Над чем? Наверное, в очередной раз — надо мной. Она пресекла на корню перспективу, в которой сорокаоднолетний Костя Купервейс стал бы самостоятельно зарабатывать деньги. И вообще поднял бы голову. Она не могла этого допустить.
Кажется, именно в тот вечер я впервые позвонил Наташе. Пошел гулять с собакой, увидел телефон-автомат, забрался с псом на руках в будку...
Мы проговорили больше часа, и я почувствовал, что ледяной ком внутри начал таять. От ее голоса, от участливых расспросов, от незатейливого: «Вот увидишь, все наладится...»
Стал звонить каждый вечер, а потом поехал к Наташе на работу.
Мы опять долго сидели напротив друг друга, пили чай, разговаривали. Наташа смотрела чистыми, излучавшими тепло и нежность глазами, а я с каждой минутой все яснее понимал, что влюблен.
Неожиданно для самого себя порывисто взял ее за запястье: «Уходи ко мне!»
Вернувшись домой, сложил в пакет свои документы, кой-какую одежду и уехал в Люблино.
Теперь у меня не было ни машины, ни инструментов. Я не мог по новой собрать ребят в оркестр, не мог и «шабашить» на дорогах. Отправился в ресторан «Арбат», где работал знакомый администратор.
Узнав, что хочу получить в его заведении должность пианиста, приятель долго на меня таращился:
— Костя, после концертов в Кремле...
Не слишком ли?
Я нацепил на лицо бодрую улыбку:
— Нормально. Короны у меня нет, так что сваливаться нечему.
Зарплата пианиста не ахти какая, но ближе к полуночи на рояле вырастала стопка фишек — ими делились сорвавшие крупный выигрыш в казино клиенты.
Наташа уже познакомилась с моими родителями, которые полюбили ее сразу, с первой минуты. Мама до сих пор вспоминает эту первую встречу: «Наташа села рядом, взяла мою руку в свою, положила голову на плечо.
Мне кажется, я и сейчас чувствую тепло, которое от нее исходило...»
Каждый свободный вечер я проводил с Наташей. Приезжал к ней в магазин, дожидался закрытия, чтобы, провожая до дома, еще хоть полчаса побыть рядом. Обычно мы шли пешком, но в тот вечер мела пурга. Я судорожно соображал, хватит ли денег на такси, когда Наташа взяла меня под руку и сказала: «Смотри, какая погода изумительная. Давай прогуляемся».
Она все поняла и не захотела ставить меня в неловкое положение! Могла заплатить таксисту сама, но побоялась унизить.
Спустя пару недель друг и коллега Михаил Орлович предложил: «Костя, забирай мои «Жигули».
Я купил новую машину, а эту передаю по наследству тебе. О деньгах не переживай. Расплатишься, когда сможешь». Как же я был ему благодарен! В тот же вечер поехал на «обновке» за Наташей.
Распахнул перед ней дверцу:
— Прошу вас!
— Что это за машина, Костя? Откуда?
На улице ветер, мороз, а в салоне тепло, играет музыка, через несколько дней Новый год. Как же мы были счастливы!
А двадцать восьмого декабря в люблинской квартире раздался звонок. Это была Люся: «У машины спустило колесо. Мы перерыли весь багажник в поисках разводного ключа. Приезжай и сам ищи, куда ты его засунул. Не сомневаюсь, что специально».
Мне бы сказать: «Ищи сама!»
и бросить трубку, а я, будто услышавший кодовый сигнал зомби, поехал.
Открываю багажник — ключ лежит сверху.
— Да вот же он!
— Это ты его только что подкинул. Потом колесо поменяешь — пойдем домой.
Я иду за ней. В прихожей опускаюсь на табуретку. У меня нет сил.
Люся кладет руку на плечо:
— Может, тебе чем-то помочь?
Я молчу.
— Что нужно, чтобы мы опять были вместе? — все тем же мягким, проникновенным голосом интересуется Люся.
Чудовищная усталость наваливается на плечи.
— Чтобы у тебя с моими родителями были хорошие отношения, — отвечаю первое, что приходит в голову.
— Хорошо, завтра же едем к ним.
Я остаюсь, сам не зная зачем. Утром мы отправляемся в Люблино. И там Люсю прорывает. Сколько же гадостей о единственном сыне услышали Тобяш Давыдович и Елена Константиновна!
По возвращении Леля встретила нас настороженным взглядом:
— Все в порядке?
