Поскольку им вход в наш дом был уже заказан, уговаривал ее поехать к «старикам». Эти визиты только усугубляли ситуацию. Прощаясь, я видел на лицах папы и мамы растерянность: дескать, извини, сынок — опять мы что-то не так сказали или на стол не то подали... А по дороге домой выслушивал очередную порцию критики в адрес родителей. В конце концов поездки в Люблино стали совсем редкими...
Следующим этапом Люсиной «программы» было отлучение меня от работы с другими исполнителями. Я работал в «Москонцерте» с прекрасными солистами: Геннадием Беловым, Майей Кристалинской (на протяжении семи лет!), Роксаной Бабаян.
Мое сотрудничество с Роксаной — удивительной женщиной, уникальной певицей — Люсе особенно не нравилось. Что стояло за ее недовольством? Может быть, ревность? Не знаю, но так получалось, что если мне предстояло выехать с Роксаной на гастроли, у Люси «нарисовывались» или концерт, или важная встреча, или гости. «Скажи, что ты не можешь, — говорила она. — В конце концов, есть другие музыканты».
Роксана шла мне навстречу. Раз, другой, третий. А в четвертый я услышал: «Костя, ты очень талантливый пианист и хороший человек, но я не могу все время подстраиваться под график Гурченко».
Теперь, когда в профессиональном плане Костя Купервейс стал полностью от нее зависим, Людмила Гурченко принялась уничтожать мужа как личность.
Если раньше, никак не представляя публике на концертах (в лучшем случае делая жест рукой, после которого я вставал из-за рояля и раскланивался), наедине Люся засыпала меня комплиментами «Ты играл прекрасно!», то теперь все чаще звучало: «Средненький ты музыкант, дорогой, ой средненький!»
На фирме «Мелодия» мы записывали пластинку. Люся пела, я вместе с прекрасным музыкантом Виталием Барышниковым играл. Готовя конверт для новинки, ведущий редактор Владимир Рыжиков попросил меня дать мое фото и написать краткую автобиографию.
«Костя — скромный человек, — вмешалась Люся. — Он не захочет, чтобы его портрет был на обложке».
Пластинка вышла «без моего участия».
Временами Гурченко начинало казаться, что я «тяну одеяло на себя».
Однажды нас пригласил в гости режиссер Михаил Швейцер. Там же был и Булат Окуджава. Люсю попросили спеть. Я сел за рояль. После нескольких песен Булат Шалвович сказал: «Если бы я умел играть как Костя!»
Этого оказалось достаточно, чтобы дома мне был устроен скандал:
— Ты нарочно играл громко, чтобы забить мой голос! Чтобы все внимание было тебе!
— Как тебя можно «забить»? Ты солистка, люди слушают и смотрят на тебя!
Аргумент принят не был, и в течение нескольких дней Люся со мной не разговаривала.
Прошло какое-то время, и Михаил Швейцер предложил мне написать музыку к его очередному фильму.
От восторга сперло дыхание: гениальный режиссер работал только с Шнитке, и вдруг такое доверие мне! Конечно, я попробую! В голове начали рождаться мелодии, я стал их потихоньку записывать. А вскоре узнал, что у Люси со Швейцером состоялся телефонный разговор:
— Да что вы, Михаил Абрамович, какой из Кости композитор? Он обычный пианист.
— Тут ты не права, — возразил Швейцер. — Константин профессиональный аранжировщик, блистательно импровизирует — значит, и музыку писать может.
Пусть попробует!
— Пустое это, ничего не получится, — отрезала Люся.
Между тем в роли композитора я себя все-таки попробовал. Музыка большинства песен к фильму «Моя морячка» написана и записана на студии Константином Купервейсом. Это может подтвердить режиссер Анатолий Эйрамджан — кстати, едва ли не единственный, кто поддержал меня после ухода от звезды и для новых фильмов которого я писал музыку.
Однако в титрах «Моей морячки» значится: «Композитор — Людмила Гурченко». Люся не могла позволить, чтобы я хоть чуточку выглянул из ее тени.
Примерно в тот же период один из наших общих друзей задал Люсе вопрос:
— Марковна, а сколько Костя получает?
— Что значит «получает»? Мы деньги не делим, все идет в общий котел.
— Непорядок. Костя у тебя и директор, и концертмейстер, и бухгалтер, и еще бог знает кто, а зарплаты у него нет? Он мужчина и должен знать, какую сумму вносит в семейный бюджет.
Больше мы не встречались. Он был вычеркнут Гурченко из списка друзей и знакомых.
Я никогда не был человеком меркантильным и никогда не сидел ни на чьей шее. Конечно, зарабатывал меньше, чем Людмила Марковна, но и наши запросы, как говорится, «рядом не стояли».
К концу восьмидесятых от Гурченко «образца» 1973 года — немного взбалмошной, но все равно милой и доброй — не осталось ничего.
