Исполнители главных ролей в фильме «В списках не значился» Владислав Миллер и Алена Морилова рассказали о подготовке к съемкам, работе с Владимиром Машковым и проверке, которую им устроила съемочная группа.
— Владислав, Алена, как вы прошли кастинг на главные роли в фильме «В списках не значился»? Это было трудно?
Владислав: В июне прошлого года у нас в театре начался выпускной период спектакля «Наследники», мы уже переместились из репетиционного зала на сцену. И тут Владимир Львович пришел к нам на репетицию и объявил, что запускается картина «В списках не значился», что режиссером назначен Сергей Коротаев, а оператором Игорь Гринякин — известные имена в мире кино. Сказал, что это его мечта — сделать кино с артистами Театра Олега Табакова. Я сразу вспомнил подобного рода эксперимент в театре «Современник» с фильмом «Строится мост». И меня захлестнула гордость от того, что наш художественный руководитель способен на такую историю. Не каждый театр может себе это позволить!
Позже Машков подозвал меня, спросил, читал ли я книгу Бориса Васильева, объяснил: «Хотим попробовать тебя на Колю Плужникова, главного героя». И начались кинопробы. Это была достаточно долгая история, один только грим — уже на этапе кастинга! — занимал по несколько часов… Сейчас в кино на качество проб обращают не слишком большое внимание, можно и на смартфон снять. Но у нас это было прямо как настоящие съемки. С режиссером, с просмотром на мониторе, со светом. Мы с Аленой начали нащупывать образы, проходили важные сцены… Через какое-то время прислали список утвержденных артистов, где оказались и мы.
Алена: В тот день, когда Владимир Львович пришел на репетицию, нам не говорили, кто на какую роль планируется. О своем персонаже я узнала от других актеров. Мне сказали, что там есть юная девушка — Мирра. Она работает в столовой, каждый день ходит в Брестскую крепость, всех там знает — можно сказать, это ее второй дом…
До этого я не снималась в кино. А вот на сцену Театра Олега Табакова выходила начиная со второго курса Школы (Алена Морилова снималась в фильме «В списках не значился», учась на четвертом курсе Театральной школы Олега Табакова. — Прим. ред.). В спектакле «Атом солнца» я участвовала в самом сложном для меня номере — с воздушной акробатикой.
— В чем заключалась подготовка к съемкам?
Владислав: Прежде всего мы сели за стол и каждую букву в сценарии проговорили, определили, что происходит в каждой сцене. Это тоже необычный подход для кино. Мы с Аленой много раз репетировали важные сцены, они очень трудные, глубокие и эмоциональные. У нас была куча заданий от режиссера по каким-то физическим действиям, по предметам, которые окружают героев. Смотрели советское кино, читали книги, набирались опыта как могли.
Алена: Очень много смотрели старых фильмов, пытались взять из них все лучшее. Общались с режиссером, рассуждали, что в этом кино нас подкупает, почему оно так органично снято. Старались приблизиться к классике.
— Мы все люди городские, и, если говорить прямо, ручки у нас беленькие, ногти чистые, землю мы не копаем. А я так понимаю, что еще до съемок вам устроили что-то вроде военных сборов?
Владислав: Нас забросили в Калужскую область, в военный лагерь. Руководил там всем полковник Российской армии Константин Геннадьевич Горбатиков — известный человек в киноиндустрии, он является военным консультантом многих фильмов о войне. Жили в лесу, в палатках. Холод был собачий, невозможно спать по ночам, и на второй день нам поставили печку-буржуйку. Также учились обращаться со всем оружием, которое есть в сценарии, а это и пистолет ТТ, и наган, и автомат ППШ, пулемет Дегтярева, немецкое оружие ПМ-40. Разбирали, собирали, смазывали, чистили, стреляли. В первый день меня вообще оглушило, я все время моргал от страха и от взрывов, чего в кадре нельзя делать.
Какие-то вещи по совету военного консультанта мы корректировали. Автор сценария — Олег Юрьевич Антонов, наш заведующий литературной частью, который огромное количество спектаклей и пьес сделал с Владимиром Машковым, начиная со знаменитого «Смертельного номера», — вносил изменения.
Алена: Рядом с нашим лагерем была съемочная площадка, где до этого снимали другой военный проект. И мы на ней учились стрелять, прятаться в окопах. Честно говоря, сначала все были в шоке, хотя и пытались не подавать виду. Ведь мы другое поколение, привыкли, что в доме хотя бы пол есть… Первые дни мне было особенно тяжело, но потом привыкла просыпаться с рассветом, пить воду из ручья…
Владислав: Нас ограничили в еде, давали в основном сухари. Кругом лес, мы, как приехали, поставили палатку, выкопали сами туалеты. У нас был родник неподалеку, буквально в нескольких метрах, откуда мы брали воду для того, чтобы умываться, кипятить ее и пить… Все это происходило на территории «Москино» — десятки квадратных километров дикой природы. Леса и поля там бескрайние. Я учился командовать подчиненными — личным составом, — как положено лейтенанту. Так мы прожили десять дней. Кстати, первое, чему нас там научили, — наматывать портянки.
— А мобильная связь в лагере была?
Владислав: Мы договорились, что будем без телефонов. Как только приехали, убрали их подальше. Но и времени на них не оставалось, поскольку все было очень насыщенно. Ночью каждый из нас стоял на посту и по два часа охранял лагерь. В четыре утра закончишь свою службу — и идешь будишь сменщика. Кстати, с четырех до шести — самая сложная смена, потому что в шесть уже подъем, и днем у тебя уже не будет возможности отдохнуть. Мы спали в одежде, с оружием в руках. А в одну из ночей на нас напали!
— Кто?
Владислав: Съемочная группа во главе с режиссером. Они взяли оружие с холостыми патронами, надели немецкую форму и после отбоя подъехали на военной технике и неожиданно атаковали наш лагерь. Необходимо было подняться по тревоге и отбить нападение «врага» исходя из того, чему мы научились. Это было очень здорово, хотя и страшно: темная ночь в лесу, машины с выключенными фарами подъезжают и начинают обстрел… Потом был разбор полетов от полковника Горбатикова. Мы совершили много ошибок, но защитили наши позиции.
— Думаю, что надо отдельно поговорить о гриме. Знаю, он сложный, и особенно трудно для гримеров в точности воссоздавать то, что было на съемках вчера. Наверное, и для актера это мучительно — каждый день на лицо и тело наносить, а потом снимать «раны», «грязь», «ожоги»?..
Владислав: Не могу не отметить работу художников по гриму — Екатерины Шахворостовой, Петра Горшенина. Петр просто маэстро пластического грима. Я ездил к нему на студию, на «Мосфильм», «снимать мерку». Мне полностью залили лицо силиконом, и на этой основе мастер сделал маску. Раны, шрамы — все отливалось в пластическом гриме. Или у кого-то, например, сломанная рука в кадре — тоже пластический грим.
Это был особый опыт! Я первым приезжал на съемочную площадку, и начиналась кропотливая работа, которая длилась часов пять. Все наши гримеры — настоящие герои. Им действительно нужно было воссоздать до каждой царапины то, что было вчера. И вовремя что-то менять. Меня постоянно фотографировали. Наносили взбитый яичный белок на лицо, потом феном разогревали кожу. У меня было девять пар специальных склеральных линз. Синяки, гематомы, воспаления… Любой прыжок всегда заканчивался кровью. В какой-то момент мне случайно капнула расплавленная пластмасса на лоб и сильно обожгла кожу. Я остановил дубль, было дико больно, схватился за лоб, пластик начал застывать, я вместе с кожей оторвал его…
— В общем, вы действительно как на войне побывали…
Владислав: Да, всерьез бились — каждый из участников съемок, от артиста до буфетчицы.
Алена: Был момент на второй день в Бресте: пиротехники делали пробный взрыв во время съемки одной из сцен. И вдруг все на съемочной площадке начинают надевать каски, очки защитные. А мы, актеры, сидим без ничего. Спрашиваем: «А это безопасно будет?» — «Да, да». Но никто не стоит без каски… К счастью, все обошлось, только пыль попала в глаза. Но это на моих сменах, у Влада, конечно, было потяжелее.
И постоянно нужно было носить линзы. Потому что наши герои много времени провели в темноте, их зрачки расширены. Моя героиня вообще не выходила на свет, несколько недель не видела ни солнца, ни голубого неба. У нее не только зрачки должны были быть увеличенными, но и белки глаз с красными прожилками. Все это учли. А после смены приходилось еще долго снимать грим. Мне из волос вытаскивали комья земли…
Владислав: Последний съемочный день у меня продолжался 23 часа. То есть я приехал в пять утра на площадку и в четыре утра следующего дня уехал оттуда. А обычно смена длилась примерно 15 часов.
— Расскажите о сценах с Владимиром Машковым. Понятно, вы много с ним в театре работали, но в кино, по-моему, первый раз?
Владислав: Я с Владимиром Львовичем однажды уже снимался в картине под названием «Кто там?», у меня была совсем небольшая роль, я играл его пасынка. Со съемками «В списках не значился», конечно, не сравнить. Все сцены с Владимиром Львовичем снимались под его контролем. Он помогал артистам, которые его окружали. Помню, в одной из сцен Владимир Львович показал мне, как бы он это сделал. Говорит: «А ты не думал вот так попробовать?» И в этот момент я понял, что да, действительно, он абсолютно прав. На площадке я прямо гордился этой сценой, мне кажется, она получилась очень точной.
Владимир Львович настолько профессионален, что просто своим присутствием уже помогает! Он, конечно, большой артист.
Алена: Я помню, как Владимир Львович помогал каждому найти зерно его персонажа: чего он хочет, что ему мешает и как он добивается своей цели. Вот Мирра очень хотела быть любимой, желала женского счастья. Ей мешала ее хромота, и герой Владислава Коля Плужников помог ей поверить в то, что она может быть любимой и сама любить так же, как ее сверстницы. И вот снимается сцена: я смотрю в зеркало, а потом мельком на Влада. Самая простая задача, казалось бы, но у меня долго не получалось. Дублей двадцать мы сделали. В конце концов режиссер уже сам начал мне показывать, я все не понимала, не понимала. С горем пополам мы сняли. Потом Владимир Львович подошел ко мне и объяснил, что в такие моменты нужно сказать: «Стоп, мне нужно собраться». Никуда не торопиться, потому что кадр навсегда останется на пленке и я никак не смогу его исправить.
— В повести Васильева есть момент, где солдаты спорят. Один из них говорит, что они сражаются за кучу кирпичей, и практически все уже понимают, что это безнадежно. В чем подвиг? В личном сопротивлении, в том, чтоб не сдаться в плен? Как вы себе объясняете, что этих людей заставляло оставаться в крепости так долго?
Владислав: Да, крепость сопротивлялась гораздо дольше, чем сам город Брест. Мало того, немцы уже захватили Минск, а Брестскую крепость не могли никак взять. Люди отбивались, до последнего устраивали вылазки из подвалов. Скажу за своего героя: Плужников — человек, который только что выпустился из военного училища. У него все по уставу, он отличник, перфекционист. И буквально из аудитории он попадает на войну — самое страшное событие, какое только может быть в этом мире. То, что происходило 22 июня в крепости, — абсолютный хаос, к которому не был готов ни один молодой боец.
Плужников делает кучу ошибок, но на них набирается опыта. И для него Брестская крепость — это все те, кто положил за нее жизнь, и плюс еще его первая любовь — Мирра. Он говорит: «Это наши кирпичи, под ними советские люди лежат, товарищи наши». Я чувствовал, что Николай гораздо талантливее, умнее, принципиальнее и, самое важное, гораздо сильнее меня. Я старался лишь приблизиться к этому человеку, он — как нечто недостижимое. И ведь таких людей были сотни тысяч — они и выиграли эту войну…
Алена: Мне кажется, одна из тем фильма, один из вопросов, которые решают герои, — в чем их стимул к жизни. Думаю, Мирра не справилась бы, не будь у нее Коли Плужникова, и также наоборот, Коля бы не справился, если бы у него не было Мирры. Потому что в конечном счете все держится на человечности.
