Актриса в течение 11 лет была разлучена с сестрой Дарьей — ближайшая родственница жила в Китае. Сейчас они воссоединились после долгой разлуки в Москве и вместе с мамой Ларисой дали первое совместное интервью.
— Маруся, как сложилось, что вы так долго не виделись с сестрой?
Маруся: Да, Даша недавно прилетела ко мне из Китая, где действительно провела почти половину своей жизни. Мы не виделись 11 лет и теперь, когда наконец вместе, классно проводим лето. Даша уехала учиться из Хабаровска в Шанхай в 17 лет, закончила бакалавриат, магистратуру и работала преподавателем английского языка, учила китайских детей. Но, к сожалению, в Китае стало сложно из-за карантина. Там был очень жесткий локдаун, и Даша вернулась в Россию, потому что ей стало некомфортно, и теперь открывает для себя родную страну заново.
— Какие чувства вы испытали, когда встретились после долгой разлуки?
Маруся: Хоть нам это не очень-то свойственно, но мы посидели поревели. Потом устроили ужин. У нас с Дашей в детстве не было слишком тесных отношений. Мы всегда уважали личное пространство друг друга, у всех были свои дела. Я постоянно пропадала в гимнастическом зале, у сестры был волейбол. Она вообще жила в спортивном пансионате и приезжала домой только на выходных. То есть за ручки ходить у нас не было ни времени, ни желания. Другое дело, когда мы встретились сейчас, уже взрослыми: по возможности проводим все время вместе.
— Вам знакомо чувство ревности друг к другу?
Маруся: Нет, не думаю. Совсем давно разве что у меня была легкая ревность, когда Дашку отправили учиться за границу, а когда росла я, у нас такой возможности не было. И мне казалось, что ей повезло, ее любят немного больше. Но и в тот момент я понимала, что росла в другие времена, и мой бойцовский характер не позволял мне обижаться на жизнь.
— Насколько откровенно вы делитесь друг с другом подробностями личной жизни?
Маруся: Ой, это мы любим, с утра и до ночи, так было с самого детства. Делимся абсолютно всем, интимными подробностями в том числе. Вообще мы дружнее стали с возрастом. Можем, конечно, и поругаться, и поспорить, но сразу же миримся.
— Обычно сестренки либо дружат с пеленок, либо соперничают, пока не повзрослеют.
Маруся: Мы периодически дрались, бывало.
Даша: Да, я помню, Машка меня за волосы таскала. За какие-то мелочи — например, за то, что я ее вещи брала.
Лариса: Они передо мной всегда друг друга защищали. Если одной попадало, они сразу объединялись и «оборонялись» вместе. Не было такого, чтобы одна из дочек наушничала и выдавала другую.
Маруся: Было. Когда Дашка меня спалила за куревом в подростковом возрасте. Как-то я решила покурить на балконе, мне было лет, наверное, 13, а Дашка училась в первом классе. Мама на работе, и мы с подругой почувствовали себя очень свободными и провели ненужный эксперимент над здоровьем. Обеим не понравилось, с тех пор я сигареты в руках не держала. Но в тот момент малая все увидела и сдала меня маме, помню, мне крепко попало.
— Лариса, а бывает так, что дочек хочется в чем-то пожалеть?
Лариса: Конечно. Если я вижу, что они, например, строят какие-то отношения, а у них не получается. Я могу сколько угодно давать советы, но по большому счету это бессмысленно: каждый совершает свои ошибки. В подобных ситуациях мне всегда их жалко, было даже такое, что я за Машу молилась — я очень верующий человек. Молилась и за Дашу, когда она в течение долгого времени не могла выбраться из Китая в Россию из-за жесткого локдауна.
— Даша, как долго вам не открывали границы?
Даша: Изначально нам сказали, что это история на пять дней. Именно на такой срок мы в Шанхае и закупились продуктами, но процесс затянулся на долгие месяцы. Мы жили с моим бойфрендом-итальянцем, собственно, мы до сих пор вместе. Его зовут Джанни. Общаться мы можем и на китайском языке — я им владею, он учит, — но нам удобнее на английском. Вообще, с китайским языком странная история: казалось бы, он сейчас так востребован — вот Ксения Собчак писала, что ищет репетитора для своего сына, — но почему-то в России пока это не приобретает национального масштаба.
— Маруся, Даша, вы давно взрослые девушки, но такое ощущение, что привыкли держать спину прямо, как будто каждую минуту ждете удара. Откуда это?
Маруся: Это все наша мамочка. (Смеется.) Она всегда очень собранна, с характером, и мы до сих пор часто вспоминаем, как она прививала нам эту строгость. Если бы не она, мы бы были, наверное, полные раздолбайки. Но все вышло по-другому: в каждой из нас есть стержень.
Лариса: Когда Маша окончила школу, ей было всего 15 лет, она была еще совсем ребенком. Толком не знала, куда хочет поступать, и мы подали документы на юридический. Хотя дочь могла бы продолжать карьеру в большом спорте, заниматься гимнастикой. Она вообще никогда не была слабой внутри, не была размазней. Но следователем не стала, зато стала опером. В тот момент я хотела, чтобы Маша, получив юридическое образование, продолжила научную карьеру. Она ведь окончила аспирантуру, диссертацию писала. Но, видите, стала актрисой.
— Сейчас вы этому рады?
Лариса: Я рада любому развитию обстоятельств, лишь бы моим детям было хорошо. Когда-то я представляла себе, что Маша будет преподавателем на кафедре, думала, вот как замечательно, научная степень у ребенка. Но в жизни же так не бывает, как мы планируем. Я довольна тем, как все вышло. Когда Маша решила все поменять, я ей сказала: «Ты попробуй, но, если не получится, всегда знай, что тебе есть куда вернуться». И она попробовала, это было исключительно ее решение.
Маруся: Я, помню, ходила по гадалкам, не знала, уезжать мне или не уезжать из Хабаровска в Москву, не понимала, как правильно поступить, бросить или нет карьеру в полиции… Я была старшим лейтенантом, еще у меня был экономический диплом.
— Но в старшем школьном возрасте вы, судя по всему, были хулиганкой?
Маруся: Ну уж как минимум школу я прогуливала, да. Помню, как мы с мамой вместе из дома выходим, я делаю вид, что иду на занятия, а сама — на первый сеанс в кинотеатр. Там, честно говоря, такую ерунду в утреннее время показывали! Была опасность, что мама может вернуться и проверить, дома я или в школе, и однажды она меня поймала, но я все равно часто шла на страх и риск, имея все шансы попасться на глаза. Не любила школу. Я была нормальной девчонкой, не отличницей, но и не дурой. Хотя меня ставили, условно, в один ряд с отстающими одноклассниками, потому что я пропускала занятия. Учителя часто обращались со мной довольно некрасиво. Мое детское самолюбие это задевало.
— Лариса, а ваше?
Лариса: Конечно же. Меня много раз вызывали на педсовет, пытались отчитывать. Но я же знала, что дочь целыми днями проводит время на тренировках по гимнастике, пашет, а я при этом выслушиваю: «Вы не боитесь, что ваша дочь будет наркоманкой?» Серьезно? Она мастер спорта, она работает, и мне было совершенно не важно, какие оценки в ее аттестате. Преподаватели пытались унижать и ее, и меня. Поэтому тех педагогов я так же, как и Маша, не люблю.
— У людей, которых пытались обидеть в детстве и которые потом добились успеха, часто появляются завистники. У вас они есть?
Маруся: Я не знаю. Вот сама я некоторым завидую. Есть актрисы, которых я для себя назначаю конкурентками. Конечно, они об этом не знают. Возможно, из-за спортивного прошлого: мне важно постоянно с кем-то соревноваться. Разумеется, я не говорю им: «Я с тобой в чем-то борюсь». Я знаю это про себя и для себя. Но просто я вижу, например, человека, смотрю, как у него идут дела, как он живет, как он работает, как у него получается что-то — лучше, хуже, — и я начинаю с ним соревноваться. Кого-то я обгоняю и снимаю со своего учета, на кого-то продолжаю ориентироваться. Мне так интереснее жить.
