Марк Захаров простил Абдулова, но не Алферову

«Абдулов рассказывал мне: «Все прочитал, стою мокрый от волнения, а в зале сидит мрачный Захаров и молчит». Саша тогда еще не знал, что для Марка Анатольевича это нормальное состояние. От беспомощности и эмоционального напряжения у Абдулова выступили слезы. Тут Захаров и говорит: «Ладно, давайте попробуем». Так Саша попал в театр», — вспоминает друг Александра Абдулова, артист театра «Ленком» Александр Карнаушкин.

Свою первую роль в кино Александр Абдулов сыграл в детской картине «Про Витю, про Машу и морскую пехоту» в 1972 году. Правда, на этом его актерская карье­ра могла и закончиться — Сашу чуть не отчислили из института за съемки. Как известно, студентам театральных вузов категорически запрещают сниматься в кино. А Абдуле (так мы, однокурсники, часто называли Сашу) в кино хотелось страстно. Он ходил по коридорам «Мосфильма», стучался во все двери и спрашивал: «А вам актеры не нужны?» И вот его пригласили на небольшую роль десантника Козлова. Картина снималась на Одесской киностудии, так что приходилось регулярно отрываться от учебы и уезжать. Но Саша нашел выход. У него тогда был серьезный роман со студенткой медицинского вуза Татьяной, подрабатывавшей медсестрой в роддоме. И она стала «рисовать» ему справочки о болезни. До поры до времени в деканате в эти справки никто не вчитывался. Но чей-то острый глаз однажды все-таки разглядел печать роддома. Вот тут Абдулов получил по полной, вызвали его в ректорат — грозили отчислить. На волоске висел… Но удержался, не выгнали.

Вылететь из института Саша мог не однажды. Каждая его выходка становилась притчей во языцех. Если в общежитии что-то случилось — точно без Абдулова не обошлось. Саша всегда был в гуще событий. Помню, как он сдавал экзамены… Наш педагог по французскому Нина Марковна Цейтлина сокрушалась: «Саша, Саша, что же ты делаешь?! Ты же ни слова не знаешь по-французски!» Историю партии он не учил вообще. Преподаватель говорил раздраженно: «Абдулов, вот вам «зачет» — и идите отсюда! Видеть не могу ни вас, ни ваши стоптанные ботинки!» Наш педагог по мастерству актера Витольд Александрович Успенский сокрушался: «Саша, ну посмотри на себя! Из тебя же получится хороший актер — в кино будут снимать! Но соберись! Тебя же выгонят из института!» Саня кое-как доучился, и лишь благодаря тому, что основные предметы — актерское мастерство и сценречь — он всегда сдавал на отлично. Актерство было его стихией, причем играл он не только на сцене, но и в жизни. Ведь Саша и жил так же ярко, как творил.

Друзей у Абдулова всегда было много, в общаге он знал всех: с этими выпьет, с этими покурит, с этими в карты поиграет. Он был по-провинциальному простым и открытым парнем — Саша ведь приехал покорять Москву из Ферганы. Он вихрем летел по жизни. Как после урагана выглядела и Сашина комната в общежитии. Фотография этой комнаты постоянно висела на «доске позора» нашего института.

Абдулов из-за плохих оценок не получал стипендию, а высылаемых родителями денег, как водится, на сытую жизнь не хватало. Пришлось пойти на подработку — Саша устроился дворником. Его участок работы был недалеко от метро «Новослободская», там же в доме под снос Саше выделили жилье. Поэтому койко-место в общежитии он потерял. Это было веселое время. Мы с однокурсниками часто собирались у Сашки своей компанией, устраивали посиделки за полночь. И все, кому возвращаться домой или в общежитие было поздно, могли спокойно остаться у него ночевать — места хватало. Учились мы в две смены, и иногда по утрам я выходил помогать Саше убирать поднадзорную территорию — чистил дорожки от снега. Правда, продлилось все это недолго: работа дворником не пришлась Абдулову по душе, и он ее бросил. За этим последовало выселение из казенной квартиры. Саше стало негде жить. Тогда я решил поговорить со своими родителями. Я же сам москвич, поэтому иногда приводил однокурсников к нам в гости. Сашку родители знали и разрешили поставить для него раскладушку в моей проходной комнате. Абдулов прожил у нас до весны — месяца два или три. Дед мой долго не мог привыкнуть, что у нас появился еще один жилец. Однажды вернулись мы с Сашкой поздно вечером, а дед на кухне варит самогонку. Он так перепугался незнакомому лицу, что чуть не выкинул в окно самогонный аппарат — самогоноварение в те времена было нелегальным занятием.

Я помню, как к нам в гости приезжали Сашины родители — навестить сына. Прелестные люди. С мамой Абдулова, Людмилой Александровной, мы общались до конца ее дней, а прожила она долго — похоронила всех троих сыновей. Папа же, Гавриил Данилович, умер в 1980-м. В тот же год не стало и среднего Сашиного брата — Володи, его убили в Фергане хулиганы. Конечно, это был очень тяжелый период для Саши, он ведь обожал свою семью. Став известным и популярным артистом, Абдулов купил во Внукове дачу, куда и перевез маму, а позже и старшего брата Роберта с женой Альбиной — для них на участке Саша построил отдельный домик.

А в деревне Конохово под Иваново у Абдулова жила бабушка. И он раза три нас, небольшую институтскую компанию, к ней возил. Бабушкин домик стоял на берегу реки Уводь, совсем рядом с лесом. Мы прекрасно проводили время: жгли костры, жарили шашлыки — романтика! Бабушка угощала нас своим домашним вином, которое бродило в 25-литровой бутыли, — очень вкусным, но сшибающим с ног. Потом Саша и бабушкин домик обновил. А когда Абдулова не стало, его мама, Людмила Александровна, пере­ехала из Внукова в Конохово, где и прожила последние свои дни…

На третьем курсе мы начали работать над дипломными спектаклями. Одним из первых поставили «Бед­ность не порок» Островского, где Абдулову досталась возрастная роль купца Гордея Торцова. Саше клеили бороду, на голову надевали меховую шапку. Играл он в шубе, поэтому вечно изнывал от жары. Но жертвы оправдались — в этой роли Сашин талант проявился очень ярко! Его работу оценили все. В то время Марк Анатольевич Захаров, возглавивший Московский государственный театр имени Ленинского комсомола, начал работать над спектаклем по повести Бориса Васильева «В списках не значился». На главную роль Николая Плужникова уже был назначен актер, репетиции шли полным ходом. Но Марк Анатольевич начал понимать, что этот артист роль не тянет, поэтому параллельно с репетициями стал подыскивать нового исполнителя. Отбор был очень серьезным — нашли другого актера. Но и у него роль не пошла… Тогда Марк Анатольевич отправил своего помощника Юрия Махаева отсматривать выпускников театральных институтов. И в ГИТИСе Махаев попал на наш спектакль «Бедность не порок». Так Абдулова пригласили на про­смотр в «Ленком». Это было на четвертом курсе. Помню, перед встречей с Захаровым Сашка места себе не находил, советовался со мной: «Что мне делать-то? С чем выступать?» Я сказал: «А чего ты мучаешься? У тебя же есть отрывок из «Мастера и Маргариты» — вот с ним и иди!» В 1973 году роман Булгакова впервые был опубликован широким тиражом, и мы, зачарованные этим произведением, на занятиях по сценречи работали над его фрагментами. Вот и Абдулов прочитал Захарову отрывок из «Мастера и Маргариты» и спел что-то под гитару. Потом рассказывал мне: «Все прочитал, стою мокрый от волнения, а в зале сидит мрачный Захаров и молчит». Саша тогда еще не знал, что для Марка Анатольевича это нормальное состояние. От беспомощности и эмоционального напряжения у Абдулова выступили слезы. Тут Захаров и говорит: «Ладно, давайте попробуем».

Хотя у нас еще продолжалась учеба и вовсю шли репетиции дипломных спектаклей, Сашке стало не до них. И педагоги закрывали на это глаза. Потому что понимали: решается судьба выпускника. «Ленком» считался хорошим театром, уже прогремел «Тиль» в постановке Захарова… В мае состоялась премьера «В списках не значился». На сдачу спектакля худсовету Абдулов пригласил весь наш курс. Ощущения, конечно, были самыми неожиданными. Наш Сашка, который еще вчера носился перекати-полем по институту, сегодня играет на профессиональной сцене, а мы сидим в зале... Казалось, это вообще не он, а совсем другой, незнакомый артист играет невероятно сложный психологически спектакль. В начале герой — наивный мальчик, который идет навстречу судьбе с широко открытыми глазами. А к концу спектак­ля, пройдя через жернова войны, это уже почти седой, практически ослепший, единственный уцелевший из многих, обреченный на смерть человек… Позже в этом спектакле я играл солдата Волкова, сошедшего с ума от кошмара, в котором оказались молодые ребята. Вера Марковна Орлова играла повариху, Олег Иванович Янковский — пленного поляка из концлагеря, а Лена Шанина — Мирру-хромоножку, волею судьбы оказавшуюся рядом с Плужниковым, девушку, которую он полюбил в этом кромешном аду. В конце спектакля она, беременная, уходит от него, и оба понимают, что прощаются навсегда. Как же Абдулов сыграл это расставание! Даже когда он оказывался к зрителю спиной, его существование на сцене было невероятно достоверным и красноречивым. Слушая прощальные слова своей девушки, он плакал. И весь зал плакал. У меня и сейчас сжимает горло от этих воспоминаний. Конечно, без режиссуры Захарова ничего этого не получилось бы. Марк Анатольевич вел Сашу в образе его героя через весь спектакль. Но ведь у других актеров не получилось и с Захаровым, а Абдулов смог!

В один из осенних дней 1975 года мне позвонил Сашка, разговор был короткий: «Слушай, сейчас или никогда! Захаров начинает ставить рок-оперу «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», нужны поющие и хорошо двигающиеся артисты. Ты же у нас на курсе классно танцевал… Приезжай завтра, я договорился!» Это решило мою судьбу — в «Ленкоме» я служу всю жизнь.

Получается, что с Сашей мы были вместе с первого до последнего спектакля. Им стал «Пролетая над гнездом кукушки», мы его выпустили за два года до Сашиной смерти. Ставил приглашенный режиссер Александр Морфов из Болгарии. Репетиции шли легко, с юмором и анекдотами. Непринужденная обстановка располагала к совместным творческим поискам. И Сашка стал засыпать постановщика идеями и режиссерскими находками, активно спорил, импровизировал, вносил поправки в текст пьесы… Кончилось тем, что исполнитель главной роли Александр Абдулов появился на афише еще и в качестве режиссера. Морфов же значился режиссером-постановщиком.

На этом спектакле Саша однажды довольно жестоко разыграл нашего партнера — Александра Сирина… Действие разворачивается в психиатрической лечебнице, Сирин и Абдулов играют пациентов. На общем собрании герой Сирина хочет произнести речь, но герой Абдулова его перебивает и говорит свой текст. Самой речи, как вы понимаете, в пьесе прописано не было. И вот очередной спектакль, Сирин как бы начинает свою речь, Абдулов его, как и задумано, перебивает. «Но я же еще не договорил», — возмущается герой Сирина. «Ах нет? — вдруг импровизирует Абдулов. — Ну пожалуйста, продолжайте». Сел и сделал заинтересованное лицо — приготовился слушать. И бедный Саша Сирин, у которого никакого текста больше не было, начал краснеть, сбиваться, пытаясь сымпровизировать. Наступила пауза. Насладившись произведенным эффектом, Абдулов продолжил спектакль. Поиграл эту роль Саша совсем недолго. Когда он заболел, его заменил Саша Лазарев, а сегодня в «Кукушке...» играет Андрей Соколов.

Когда я только пришел в «Ленком», мне выделили место в общей гримерке на одном из нижних этажей театра. Но со временем там стало тесно, так как труппа пополнялась новыми актерами. Гримерка же Абдулова была наверху, и однажды я к нему подошел с вопросом: «Санек, можно я в вашу гримерку перееду?» Отвечает: «Ставь свой столик рядом с моим, — и с улыбкой добавляет: — Только вместе с бутылкой». В этой гримерке мой столик стал шестым. Со временем сюда переехал и Сережа Степанченко — с Абдуловым они стали делить один столик на двоих, в очередь. Сережа и Саша дружили, вместе снимались, выезжали на гастроли с общими выступлениями... Ящик Сашиного столика всегда был до отказа набит киносценариями и письмами от поклонниц. Однажды Абдулов меня спросил: «Не хочешь почитать?» — и выгреб из стола стопку писем. Я пробежал некоторые глазами… Сколько же чуши ему писали! Бесконечные признания в любви и просьбы помочь деньгами. Но письма поклонниц оставались без ответа. У Саши была женщина, которую он любил. И это была его супруга — Ирина Алферова. С Ирой Саша познакомился в нашем же театре в 1976 году, она была уже известной актрисой, когда поступила в труппу. Мы все ее знали по главной роли в сериале «Хождение по мукам».

Помню, приезжаем на гастроли в город Горький. Уже идет вечерняя репетиция перед спектаклем, а Саши с Ирой все нет. Они летели отдельным рейсом — у них были какие-то срочные дела в Москве. В тот вечер мы должны были играть спектакль «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», где у Саши главная роль. Все нервничают, связи-то нет, мобильных еще не существовало. Примерно за полчаса до начала супруги наконец по­явились. Спектакль состоялся, но потом Марк Анатольевич устроил собрание и сказал: «Знаете, Ирина, вы прекрасно смотритесь на экране, и я не сомневаюсь, что вас будут снимать в кино. В Москве есть Театр киноактера — вот туда и идите. В нашем театре вы работать не будете. Александр Гавриилович, я вам того же сказать не могу, вы достаточно много сделали для театра, но я поду­маю над нашим дальнейшим сотрудничеством и распределением ролей». А все знали, что Захаров собирается ставить «На всякого муд­реца довольно простоты» и в главной роли видит Абдулова. Конечно, Марк Анатольевич потом простил Сашу, но роль Глумова Абдулов все же не сыграл. Дело в том, что Захаров очень долго подступался к постановке этой пьесы Островского, начало репетиций по разным причинам все время откладывалось. И когда наконец звезды сошлись, стало понятно, что Абдулов на эту роль уже не подходит по возрасту. Глумова сыграл молодой на тот момент Виктор Раков. И слово, данное Алферовой, Захаров сдержал — судьба ее в «Ленкоме» сложилась незавидно. Ирина ушла из театра в тот же год, когда рассталась с Сашей.

Абдулова непреодолимо тянуло в режиссуру. Однажды говорит мне: «Саня, есть идея! Помнишь мультфильм «Летучий корабль»? Это же гениальный мюзикл!» Я только плечами пожал: «Думаешь?» — «Ничего ты не понимаешь! Там столько музыкальных номеров! Хочу такой спектакль поставить. Подумай, может быть, у тебя мысли какие-нибудь будут». Но эта идея побурлила, побурлила в Сашиной голове и упорхнула, как летучий корабль.

Как кинорежиссер Абдулов снял три фильма. Когда приступил к съемкам «Бременских музыкантов & Co», как всегда, поставил меня перед фактом, не спрашивая о моем желании: «Будешь у меня сниматься!» Не встретив возражений с моей стороны, через паузу продолжил: «Будешь сниматься лысым!» — «С какого это перепуга лысым?» — «Я так сказал! Все!» Приезжаю в Питер, прихожу на «Ленфильм». «Ну, иди брить голову», — встречает меня Абдулов. Я говорю: «Сань, ты серьезно, что ли?» — «Серьезно, иди стригись». Я не знал, как реагировать, все еще надеялся, что это розыгрыш. «Я тебе, блин, последний раз повторяю, иди брейся!» — отрезал Абдулов. Это услышал Сережа Степанченко (в фильме он играл Осла) и восторженно закричал: «Чур, я стригу! Право первой брачной ночи мое!» И помчался в гримерку. Я сел в кресло, а он схватил ножницы и с наслаждением садиста стал клоками выстригать мои волосы… Потом девочки-гримеры уже аккуратно меня обрили и нанесли грим.

В фильме снимались все друзья и любимые артисты Абдулова. Нас, охранников при короле, было трое: я, Ваня Агапов и Жора Мартиросьян. Роль нашего начальника — шефа службы охраны короля — Саша пригласил играть генерал-лейтенанта Александра Васильевича Коржакова (руководителя службы охраны Бориса Ельцина в прошлом). Костюм ему подобрали, как у Лаврентия Берии, — чем Коржакова, конечно, огорчили. И вот в павильоне снимается сцена драки — изгоняем зверей. На мостике через ручеек стоит Коржаков. Он отрывает от перил моста бутафорскую пенопластовую балясину и бьет меня по голове. Стукнул он деликатно, никакого ощутимого удара я не почувствовал. Сняли дубль, подходит ко мне Абдулов и говорит: «Иди в гримерку, пусть тебе девочки шишку сделают из гуммоза». Прилепили мне гримерши шишку, все аккуратно затонировали. Готовимся снимать следующий дубль, а на меня пристально смотрит Коржаков и спрашивает, указывая на шишку: «Саша, что это у тебя?» Отвечаю: «Александр Васильевич, вы поосторожнее с балясинами, это вы меня так припечатали!» — «Да ладно?» — изумился Коржаков. Снимаем еще один дубль. Меня опять бьет Коржаков, причем еще аккуратнее. А Абдулов отводит меня в сторонку и велит сделать вторую шишку. Вторую мне лепят симметрично с другой стороны. Когда с этими «рожками» я по­явился на площадке перед Коржаковым, он наконец понял, что мы его разыграли. Как же он хохотал! Видны ли эти шишки в кино — не знаю.

Короля в фильме играл Михаил Пуговкин, и был очень рад тому, что Саша пригласил его сниматься. Потому что после переезда Пуговкина в Ялту режиссеры про него забыли. Абдулов же помог ему вернуться в Москву. Артист нашего театра Владимир Кузнецов жил в районе Тверской улицы, недалеко от Елисеевского магазина, и вот ему дали новую квартиру. А Саша договорился, чтобы старую отдали Пуговкину.

Спустя семь лет Абдулов снял фильм «Лузер». В этой картине нашлась роль не только для меня, но и для моей супруги Аллы. Когда-то, в 1977 году, Саша был у нас на свадьбе. Сопровождала его тогда Татьяна Лейбель, знаменитая танцовщица эстрадного хореографического дуэта Лейбель — Никольский, у Абдулова был с ней роман. Сам он еще был скромным начинающим артистом, «Обыкновенное чудо», принесшее невероятную популярность, случится через полтора года — в 1979-м. С тех пор Абдулов снимался непрерывно — в год выходило по три-четыре картины с его участием. Его стали утверждать без проб, а ведь когда-то Саша с горькой иронией повторял фразу: «Везде пробуюсь-пробуюсь, а сниматься берут Костолевского»...

Последней режиссерской работой и ролью Абдулова в кино могла стать экранизация романа Алексея Толстого «Гиперболоид инженера Гарина». Этот роман Сашу захватил, увлек. Он и деньги на проект нашел, и даже съемочный процесс запустил. В июне 2007 года мы были со спектаклем «Пролетая над гнездом кукушки» на гастролях в Риге. У меня даже любительское видео с этих гастролей осталось. Саша параллельно снимал «Гарина...» и там сам же снимался, поэтому волосы у него были выкрашены для роли в белый-белый цвет. Чувствовал он себя явно нехорошо, перед спектаклем в гримерке лежал, берег для сцены силы. О том, что Саша смертельно болен, еще никто не знал — мы думали, что он сильно устает на съемках и от бесконечных перелетов. В итоге Абдулова буквально заставили пойти к врачу. Ему сделали рентген и обнаружили рак легких… Спасали Абдулова всем миром, но время было упущено.

Осенью группой однокурсников, нас было человек шесть, мы поехали навестить Сашу во Внуково. Сидели на веранде за его огромным длинным столом, который в эти дни практически не убирался, просто подносилась новая закуска, ведь Абдулова все стремились навестить. Взгляд его уже был потухшим, Саша держался из последних сил. Мы вспоминали наши студенческие времена, шутили, но Саша смеяться не мог, лишь улыбался. Потом попросил жену Юлю принести полугодовалую дочку Женечку — хотел нам ее показать. Вот когда он увидел ребенка, его глаза вспыхнули прежним блеском. Потом Юля сказала, что сейчас должен приехать доктор. Мы все поняли, стали собираться. На прощание я Сашку обнял, а он меня слегка отстранил: «Тише-тише…» Оказалось, что ему больно даже от объятий. Мы не могли это знать наверняка, но оба чувствовали, что больше не увидимся...

Когда мы были молодыми, Саша как-то сказал: «Знаешь, Санек, а я ведь долго не проживу». — «Почему ты так решил?» — спрашиваю. «Ну, такие, как я, долго не живут». И вот в чем ирония судьбы: Саша всегда думал, что умрет от сердца — оно у него было слабым. Бывали случаи, когда во время спектакля Абдулов аккуратно отходил к кулисе и шептал сквозь зубы: «Таблеточку, таблеточку…» И кто-нибудь бежал за лекарством... Конечно, не имеет значения, отчего ушел Саша. Важно, какой след он оставил в наших сердцах. Для меня он был другом, а зрители помнят и любят его как большого артиста, романтического героя. И уже новые поколения девчонок влюбляются в него экранного, вот только ящик гримировального столика Саши пуст — письма в «Ленком» с пометкой «Александру Абдулову» больше не приходят… А я все так же сижу за соседним столиком и выхожу на сцену театра, в который меня когда-то привел мой друг Саша.