Актриса совершенно не изменилась с тех пор, как сыграла в культовых фильмах «Секс, ложь и видео», «День сурка», «Четыре свадьбы и одни похороны». Хотя с тех пор много воды утекло. 61-летняя мисс Макдауэлл (дважды разведенная актриса предпочитает, чтобы ее называли именно так) скептически относится к браку: «Больше никогда. Идея брака очень красивая. Но есть еще и развод — и вот этой части я хотела бы избежать». Но она — счастливая мать троих взрослых детей, причем две ее дочери — тоже актрисы. О дочках Энди может говорить бесконечно. Не о своих секретах красоты, а о том, какие прекрасные у нее с ними отношения. А ведь это и впрямь серьезное достижение, не меньшее, чем сохранить молодость и красоту. «Почаще держите рот на замке», — несколько раз повторяет актриса. Она уверена, это самый лучший способ (несмотря на очевидные трудности) сохранить понимание и близость между взрослыми детьми и родителями. Впрочем, тактика невмешательства, а лишь всемерной поддержки ребенка не вполне соответствует той роли, которую Энди Макдауэлл сыграла в своем последнем фильме «Я иду искать».
— Энди, вы играете мать жениха, готовую хладнокровно убить невесту сына собственными руками. По сюжету вам приходится столкнуться с отчаянным сопротивлением — вас и душат, и бьют в фильме «Я иду искать». Какие проблемы вам приходилось преодолевать?
— Ну, к счастью, я в неплохой форме! (Смеется). Много занимаюсь йогой, верховой ездой, и вообще я слежу за собой. К тому же у нас была возможность порепетировать дня три, прежде чем начались съемки. Однажды случилась неприятность, когда Самара (австралийская актриса Самара Уивинг сыграла в фильме «Я иду искать» невесту. — Прим. ред.) ударила меня в лоб камнем — естественно, фальшивым. Мы были в комнате с человеком, который учил всех, какие надо делать движения, чтобы выглядело натуралистично, но обошлось без крови и синяков. И вот Самара сделала все, как ее научили, а у меня мгновенно на лбу выступила огромная шишка. Началась паника: как же, звезду ранили, давайте объявим перерыв! (Смеется.) Пришлось мне всех еще и успокаивать. Этот «фальшивый» камень оказался все-таки для моего лба слишком тяжелым. А еще как-то раз моя дублерша уворачивалась от удара, когда я находилась рядом. И я почувствовала, как ветер просвистел мимо. Совсем чуть-чуть, и мне бы попали в лицо. Пришлось бы распрощаться со своей карьерой в рекламном бизнесе знаменитой косметической компании — а я эту роль исполняю аж с 27 лет, сколько уже, сами посчитайте! (Смеется.)
— Что вам так приглянулось в этом фильме ужасов, где все члены богатого семейства хотят расправиться с невестой сына вашей героини?
— Мне очень понравился сценарий. И я обожаю комедию. А это такой редкий жанр! Сочетание жанра хоррора с умной комедией — что может быть прекраснее? Захватывающая история, роскошные диалоги, отличные — не ниже пояса — шутки и репризы. Моя героиня как раз замечательно написана именно в этом стиле: она совершает кошмарные вещи, но обладает восхитительным чувством юмора и, наверное, на самом деле не такая уж злодейка. Просто она исполняет свой долг перед семьей, куда когда-то ей, бедной Золушке, «посчастливилось» попасть.
— Хотите сказать, что вас привлекают фильмы ужасов?
— Раньше не любила, а теперь, пожалуй, начну их даже смотреть. (Смеется.) Стоило один раз в таком фильме сыграть, и видите, все поменялось. Оказалось, совсем не страшно сниматься в «ужастике», а значит, и смотреть тоже не слишком страшно, но жутко интересно.
— А вы знаете, что один из продюсеров признался тут давеча, что очень вас боялся? Вернее, он не знал, как себя вести, потому что был в вас с юности влюблен. Он вырос в штате Пенсильвания, где происходит действие культового фильма «День сурка», в котором вы сыграли с Биллом Мюррэем...
— О, как это мило! Нет, не знала. В любом случае, и продюсер, и двое режиссеров позволяли актерам вносить свой вклад в роль. Поощряли даже. Я лично вспомнила несколько довольно забавных и причудливых бранных выражений, которые употреблял мой отец, и они отлично подошли моей героине.
— Вы, похоже, с возрастом перестали много чего бояться — не только ужасов...
— Наверное, имеете в виду один из моих последних фильмов (артхаусная картина «Одна любовь за другой» получила очень высокую оценку у критиков. — Прим. ред.), где я впервые разделась перед камерой? Да, это забавно, конечно, хотя и грустно. В том смысле, что я дождалась, пока мое тело постареет, а когда оно у меня было молодое и роскошное, никогда себе такого не позволяла. Я выросла в очень консервативной семье, на юге Америки, где представления о поведении женщины и ее отношении к собственному телу ограничены определенными традициями.
Я всю жизнь следовала этим традициям. И все знали, что мне бессмысленно предлагать роли, где требуется «обнаженка», со мной всегда работали дублерши. Но я уже довольно давно поняла, что зря отказывалась от таких сцен. Ведь если это действительно важно для героини, соответствует ее характеру, является частью ее истории, то актриса не должна думать о том, что правильно, а что нет с точки зрения морали и добродетели. Мне стал гораздо ближе европейский подход, когда актрисы не ограничивают свою свободу ложными традициями и чувством вины, стыда... Не в этом заключается настоящая мораль. Но пришла я к такому выводу, лишь став матерью, когда старалась воспитывать своих дочерей иначе, чем воспитали меня. Не хотела, чтобы они стеснялись своего тела, испытывали стыд, не ценили себя и свое тело. Хотела, чтобы они не думали, что любое «откровение» вызывает исключительно сексуальный интерес. Чтобы чувствовали себя комфортно, а не как «жертвы».
— Вы, как и множество актрис в Голливуде, считаете важным демонстрировать всем, что вы сильная женщина?
— Да, безусловно! Не все же женщинам утирать слезы и ждать, когда их кто-нибудь прибежит спасать, как это было принято. Давно пора научиться спасать себя самим — тем более что женщины прекрасно умеют это делать.
— Скажите, а вы сейчас стали комфортнее чувствовать себя в Голливуде, чем раньше?
— Я не знаю. Наверное, мне стало проще, потому что есть опыт за плечами. Как и у вас, и у каждого человека — опыт, знания, время дают ощущение большей надежности и безопасности. Ну а что касается необходимости доказывать что-то кому-то, то в нашем бизнесе приходится доказывать всегда. Каждая роль, каждая работа, каждый фильм — как последние. В этом, мне кажется, все актеры равны...
— Скажите, а правда ведь, что вы могли закончить свою актерскую карьеру после первого же фильма — «Грейстоук: Легенда о Тарзане, повелителе обезьян» с Кристофером Ламбертом?
— Да, наверное. Когда на студии приняли решение дублировать мой голос и отдали его Гленн Клоуз, поскольку их не устраивал мой слишком «южный» акцент. Не то чтобы это из ряда вон выходящая ситуация, но я была молода, и у меня была более чем успешная карьера в модельном бизнесе в ту пору. Откуда меня, собственно говоря, и выдернули для этих съемок... Но я всю жизнь была и буду благодарна известной и уважаемой журналистке-кинокритику Полин Кейл. Она написала замечательную рецензию о моей игре, и меня это спасло. Я почувствовала уверенность, что я неплохая актриса, в то время как столько людей обошлись со мной так грубо и жестоко. И я продолжала работать и дождалась роли, после которой все изменилось. В фильме Содерберга «Секс, ложь и видео». Я не боялась экспериментировать и всегда после этого старалась сочетать студийные проекты с маленькими, независимыми картинами.
— Ваши дочки стали актрисами — вы не пытались их отговорить?
— Обе пошли по этому пути, и одна, младшая, уже высоко взлетела. Маргарет снял Квентин Тарантино в своем последнем фильме «Однажды в... Голливуде». Она хотела стать танцовщицей, с раннего детства танцевала, занималась до изнеможения — сама, по доброй воле, разумеется. Поступила в балетную школу, участвовала в разных шоу и спектаклях. А в 11-м классе вдруг перегорела. И отказалась от потрясающего предложения — ее приняли в Американскую балетную компанию в Нью-Йорке на стажировку... Маргарет пошла на актерские курсы и теперь в актерство вкладывает все то, чему научилась в танце.
Дисциплина строжайшая, умение переживать неудачи и срывы, не говоря уже о контроле над своим телом. В 17 лет Маргарет получила свою первую роль... У нее всегда было совершенно четкое понимание, чего она хочет. Удивительная для ребенка целеустремленность. Конечно, когда она добровольно отказалась от танцевальной, балетной карьеры, Маргарет была буквально в агонии. Очень страдала... И поэтому, когда она нашла себя в актерстве, я была счастлива. Старшая дочка, Рэйни, тоже танцевала с детства, но не так увлеченно. И тоже снимается, но ее сердце и душа отданы музыке. Рэйни мечтает о музыкальной карьере, она поет, играет на гитаре, сочиняет сама. И я их обеих всячески поддерживаю.
— Вы сейчас живете в Лос-Анджелесе?
— Да. Я переехала несколько лет тому назад. Маргарет меня позвала — она тогда очень устала колесить по всему миру. Она работала моделью, снималась, искала себя. И попросила меня приехать и пожить с ней. Я продала наш огромный дом, где мне было одиноко после того, как гнездо опустело, ведь мой старший сын Джастин тоже живет самостоятельно, у него в Монтане успешный риелторский бизнес. И сначала мы с Маргарет жили в Венис-Бич, на берегу океана, недалеко от старшей дочери Рэйни. А потом я купила себе рядом с дочерьми скромный домик на Голливудских холмах, с тремя спальнями. Рэйни часто ездит в Нэшвилл — столицу американской музыки и музыкального бизнеса, она там выступает на разных площадках. И ее очень хорошо встречают.
— Надо же, взрослые дети просят маму переехать жить поближе к ним... Как вам удалось выстроить такие потрясающие отношения с детьми?
— Лично для меня прекрасно работает один самый главный принцип — держать свой рот на замке. (Смеется.) Нужно уметь себя ограничивать в общении, соблюдать установленные границы. Даже если я вижу, что кто-то из них совершает ошибку, не стоит об этом говорить. Как правильно однажды объяcнила мне Рэйни: «Мама, это мои ошибки. И кроме меня, их никто не может исправить. Потому что это моя жизнь, я ее проживаю». Это так и есть. Родители могут поддержать, но не заставлять принимать решения — пускай даже и правильные — только потому, что сами выучили свои уроки. Это бесполезно и, главное, совершенно бессмысленно.
— Да, вы правы, но держать рот на замке как раз труднее всего...
— Это точно! Но необходимо, без вариантов. В наше время, к счастью, так легко поддерживать отношения с близкими, с детьми, даже когда их нет рядом. Когда я уехала из дома в юности и жила в Париже одна, у моих родителей не было возможности мне даже позвонить. Я звонила сама. И это очень было плохо... Что ж, я знаю, что значит одиночество. И должна признаться, довольно успешно к нему приспособилась. Нельзя дожить до моего возраста и не узнать цену истинной боли и печали. Так не бывает.
— У вас было непростое детство...
— Моя мама умерла, когда мне было 23 года. И моя актерская карьера только начиналась. Она, к несчастью, пила. Женский алкоголизм... Мне ничего не удалось с этим сделать. Мама работала учительницей музыки в школе, и когда она потеряла работу, это была трагедия. Помню, как мы вместе продавали бургеры, я ее возила на работу, поскольку у нее отобрали права, но и из кафе выгнали... Нас было четыре дочери, но так вышло, что, пока я не уехала, все заботы о маме легли на меня. Следила, чтобы она не подожгла себя, заснув с сигаретой в руке, укрывала, пыталась помочь, как могла. Безуспешно...
— Фильм «Четыре свадьбы и одни похороны» — безусловный хит всех времен и народов. Стоит упомянуть эту картину, и сразу же люди улыбаются, причем всех возрастов и поколений...
— Знаете, я всегда относилась с огромным пиететом к британским актерам — у них потрясающая выучка и школа. Ради участия в этой британской комедии отказалась тогда от гораздо более привлекательного по своему бюджету голливудского проекта. И была очень тронута и рада всех повидать, когда нас собрали год тому назад для съемок в короткометражке для одной благотворительной организации. Шуточный такой сиквел «Четырех свадеб...». Но я там появляюсь буквально на пару секунд — так что особенно ни на что не рассчитывайте. (Смеется.) Прошли те времена, когда я выбирала. Теперь выбирают меня. А я жду, стараясь не участвовать в откровенной халтуре, но все-таки продолжаю, к счастью, работать. Пускай и не в такой потрясающей позиции нахожусь, что раньше, но без работы не сижу.
— У вас, наверное, сложились теплые отношения с Хью Грантом, вашим партнером по «Четырем свадьбам...»? Он так мило пошутил в 2016 году на голливудской церемонии вручения кинопремий. Сказал тогда вам: «Меня в депрессию вводит то, что ты сохранилась намного лучше меня! По-прежнему похожа на южный персик!»
— (Смеется.) Хью — прелесть. Невыносимо очаровательный тип! И прекрасный актер. Он стал знаменитым как раз после нашего фильма. А тогда, помню, все время шутил по поводу своей старой, видавшей виды машины и меня подзуживал — мол, я-то наверняка уже раскатываю на шикарной тачке... Но все эти годы мы не так часто встречались с Хью. Я, как преданная мать, редко куда-то выбиралась из дома. Только на съемки. Все мои друзья жили всегда там же, где и я. Поэтому мне довольно сложно до сих пор адаптироваться в Лос-Анджелесе без своих старых друзей.
— Что для вас значит счастье?
— На мой взгляд, это прежде всего умиротворение. Не искусственное, а настоящее, реальное. Уж точно счастье не в том, чтобы иметь большой дом. У меня он был. И мне кажется, я намного счастливее в маленьком. Не в вещах счастье — это точно. Главное — любовь, преданность, спокойствие. Я очень много общалась с психотерапевтами. И несколько умных вещей как-то мне пришлись по сердцу. Например, мне сказали — нельзя быть всегда счастливой. Для меня это стало откровением, потому что я была уверена, что надо именно к этому стремиться — чувствовать себя счастливой постоянно. Иногда даже необходимо быть несчастной. Это правда. Правда жизни.
