«Моей везучести просто нет предела. Маша красива, умна и предана своей семье. Весь день она колготится, ни разу не присев. Отдых для нее наступает к вечеру, когда, наведя скромный макияж, она едет на сольный концерт…» — так писал о своей супруге Марии Пахоменко композитор Александр Колкер, которому 28 июля исполнилось 90 лет. Когда верстался номер, пришло известие о его смерти...
Еще в школе, сразу после войны, совсем юный музыкант Саша Колкер с друзьями создал школьный джаз-оркестр. В 1947 году в Ленинграде гастролировал Леонид Утесов, и Александр с товарищем осмелились заявиться к мэтру в гостиницу «Астория». «Утро, — рассказывал Александр Наумович. — Робко стучим в номер. Дверь открыла дочь Утесова Эдит. И свершилось чудо! Перед нами божество, кумир страны — Леонид Утесов! Мы наперебой пели ему наши мальчишеские песенки, свято веря, что обогатим ими репертуар мастера эстрады. В номер вошел официант и принес Леониду Осиповичу и Эдит завтрак — горячий шоколад и зеленый горошек в вафельных чашечках. Аромат горячего шоколада мешал нашему показу, вызывая обильное слюноотделение. Утесов нас похвалил, песни не взял, но подарил 1500 рублей на аккордеон. Правда, инструмент накрылся медным тазом — на следующий день объявили денежную реформу… Как хотелось верить, что Леонид Осипович накануне о ней ничего не знал…»
Азы скрипичного мастерства, как и положено еврейскому мальчику, Саша Колкер изучал с детских лет — в музыкальную школу его записала мама. «Скрипачом я был очень слабым, — вспоминал композитор. — Прежде всего, я трусил. Выхожу на школьную сцену с маленькой скрипочкой и умираю со страха. Пальцы не слушаются. Полуобморок… Спасла меня война. Уверяю вас, что тушить на крышах немецкие зажигалки вместе со взрослыми было совсем не страшно. Это вам не «Пчелка» Шуберта! В январе 1942 года меня с сестрой, в числе двух тысяч блокадных детей, увезли в далекую сибирскую деревню Лапино Омской области. Почти все дистрофики, доходяги. Эвакуированных распределили по деревенским избам и накормили горячей перловой кашей. Для многих эта каша стала последней… Услышав впервые «Землянку» и «Темную ночь», я повторял их сотни раз, молча, про себя, чтобы никто не слышал. «До тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага…» А дальше не могу. Реву».
В 1951 году Саша Колкер поступил в ЛЭТИ — Ленинградский электротехнический институт. В городе его еще называли «спортивно-музыкальным вузом с небольшим электротехническим уклоном». Многие выпускники ЛЭТИ пополнили спортивную и творческую интеллигенцию Ленинграда и других городов СССР. Параллельно с учебой Колкер начал посещать семинар при Ленинградском отделении Союза композиторов.
В 1952 году студенты задумали объединить в веселом спектакле институтские самодеятельные коллективы. С названием решили не заморачиваться — «Весна в ЛЭТИ». Режиссером стал Наум Бирман, впоследствии снявший «Хронику пикирующего бомбардировщика» (музыку к картине написал Колкер, а ставшую популярной песню «Туман» исполнил композитор и певец Станислав Пожлаков), дирижером оркестра — Анатолий Бадхен. Репетировали днями и ночами. Весь институт замер в ожидании. «Прошли генеральные репетиции, — вспоминал Александр Наумович, — мы были готовы поднять занавес, но 5 марта умирает Сталин. Как жить дальше? Да радостно и весело! В мае 1953 года состоялась премьера нашего зубодробительного спектакля «Весна в ЛЭТИ». Конная милиция и студенческие патрули пытались сдержать уставшую от траурных маршей толпу молодежи. Кончилось тем, что атакующие снесли все кордоны и ворвались в зрительный зал». Успех был невероятный! На этом представлении побывали сатирик Аркадий Райкин, композитор Дмитрий Кабалевский, режиссер Игорь Владимиров, актер Николай Черкасов, художник и сценограф Николай Акимов… Спектакль возили на гастроли в Москву.
В 1956 году создатели «Весны в ЛЭТИ» на базе Дома культуры промкооперации создают Ленинградский молодежный эстрадный ансамбль, который возглавил Анатолий Бадхен. В этот ансамбль и пришли будущие звезды ленинградской эстрады Мария Пахоменко и Лидия Клемент.
До встречи с Колкером Мария Пахоменко пела в самодеятельном девичьем ансамбле-квартете. Под аккомпанемент гитариста девушки исполняли популярные шлягеры тех лет. Узнав о создании ЛМЭА, девушки пришли на прослушивание в Дом культуры промкооперации. Среди тех, кто отсматривал коллективы, был и молодой композитор Александр Колкер. «Девушки лихо запели на четыре голоса, и у всех в зале перехватило дыхание, — вспоминал Александр Наумович. — Сомнений не было — надо брать! Маша была не только самой одаренной, но и самой красивой! Глаз не оторвать! Как-то в одном из классов, где проходили репетиции, я случайно заметил, как Пахоменко причесывается. Такого водопада роскошных, до самого пола, волос я никогда не видел — застыл с открытым ртом. И стал ухаживать за Машей. После работы покупал цветы, пирожное и ехал на проспект Огородникова, где она жила с родителями. Расписались мы в 1958 году, свадьбы как таковой не было. В квартиру, где жила моя семья, приехали родители Маши, ее братья и сестры. Накрыли скромный стол, мой папа сказал: «А между прочим, горько!» — мы с Машей встали и, отвернувшись, робко поцеловались… Прожили мы вместе 54 года…»
Новоиспеченный супруг стал развивать карьеру жены. Пахоменко музыкального образования не имела, поэтому уговорить ее отойти от квартета и записываться сольно стоило немалых усилий. Все началось с песни «Качает, качает…», заказанной Колкеру и поэту Льву Куклину к спектаклю Театра Комиссаржевской «Иду на грозу» по роману Даниила Гранина. Встал вопрос: «А кто будет петь?» — «Мария Пахоменко!» — не раздумывая ответил Колкер. Но супруга долго отказывалась — боялась. А решилась на запись только после просьбы Даниила Гранина: «Маша, вы справитесь!» В 1964 году песня «Качает, качает…» прозвучала в популярнейшей радиопередаче «С добрым утром!». На следующий день Пахоменко проснулась знаменитой — мелодия песни звучала из каждого окна…
Не прошло и десяти лет, как в 1971 году на конкурсе «Золотой Орфей» международное жюри присудило Гран-при молодой ленинградской певице Марии Пахоменко. Мужа вместе с женой за рубеж не выпустили — пусть и в социалистическую Болгарию. «Звоню в Москву, спрашиваю: «Какие сведения из Болгарии? Как выступает Пахоменко?» — описывал Колкер события тех дней. — Отвечают: «Не знаем. Исчерпан лимит на телефонные переговоры». С тем же вопросом дозваниваюсь в Болгарию до атташе по культурным вопросам. Получаю ответ: «Не знаем. У нас очень много работы!» И вот счастливая Маша сама звонит в Москву, в Министерство культуры, и докладывает: «Завоевала Гран-при фестиваля «Золотой Орфей»!» — «Что?! Какое еще Гран-при? А где первое место?!» — возмущаются в Москве. По возвращении Маши нам позвонили из Ленинградского обкома партии. «А что, «Золотой Орфей» действительно из чистого золота?» — спросил высокомерно-пренебрежительный голос. «Ага! Четыре с половиной килограмма чистейшего золота 96-й пробы! — ответил я за Машу. — Прошу возле дома выставить вооруженную охрану!» Сегодня о «Золотом Орфее» чаще всего вспоминают лишь в связи с победой Аллы Пугачевой с песней «Арлекино» в 1975 году — но было это лишь спустя четыре года после победы Марии Пахоменко.
Лидия Клемент свою первую песню тоже записала на музыку Александра Колкера — называлась она «Песенка почтальона», и было это в далеком 1960-м. А о создании шлягера «Карелия» Колкер рассказывал так: «С Кимом Рыжовым, драматургами Михаилом Гиндиным и Генрихом Рябкиным мы приехали с выступлениями в местечко Кирьявалахти под Сортавалой. Творческих деятелей разместили в большом номере гостиницы, которая была переоборудована из бывшего финского борделя для офицеров. Гуляя по берегу Ладожского озера, Ким Рыжов вдохновился красотой местной природы, и у него родились стихи. Тем же днем я без отлагательств принялся за дело и вскоре написал музыку, для чего пришлось запереться в гостиничном туалете — больше уединиться было негде». Изначально худсовет песню не принял: «Банальный дешевый вальсок!» Но Лидии Клемент она пришлась по душе, и «Карелия», попав на радио, сразу ушла в народ — даже стала неофициальным гимном Республики Карелия. Было время, когда под нее с вокзала Петрозаводска уходили поезда в Москву.
После успеха «Карелии» популярность композитора Колкера стала стремительно расти. Его песни исполняли Муслим Магомаев, Георг Отс, Анна Герман, Майя Кристалинская, Эдуард Хиль, Анатолий Королев, Иосиф Кобзон, Михаил Боярский, Алиса Фрейндлих. В спектакле Театра имени Ленсовета «Интервью в Буэнос-Айресе» Фрейндлих и Боярский пели зонги, написанные Александром Колкером. Поставленный Игорем Владимировым спектакль стал событием! «Меня тянуло к современному театру и кинематографу, — рассказывал Александр Колкер, — где музыка становится главным действующим лицом и диктует режиссерское и актерское решение спектакля или фильма. Моей вершиной стала музыкальная трилогия по пьесам Сухово-Кобылина: мюзикл «Свадьба Кречинского», музыкальная драма «Дело», опера-фарс «Смерть Тарелкина». Этой трилогии я отдал двенадцать лет, и думаю — не напрасно». Опера-фарс «Смерть Тарелкина» двенадцать лет была в репертуаре Большого драматического театра Ленинграда— ее поставил сам Георгий Товстоногов. Спектакль «Свадьба Кречинского» обошел всю страну и вышел за ее пределы — его ставили в Берлине, Братиславе, Брно, Софии, Бургасе, Варшаве, Дебрецене, Хельсинки, Стокгольме… А в 1996 году Колкеру позвонил Виталий Соломин: «Буду ставить в Малом театре ваш мюзикл «Свадьба Кречинского». Мне нужно с вами посоветоваться по музыкальной части…»
Ярко отметился Александр Колкер и в кино. Наверное, самыми запоминающимися зрителю картинами, к которым он писал музыку, стали «Хроника пикирующего бомбардировщика», «Уходя — уходи» и «Труффальдино из Бергамо», «Трое в лодке, не считая собаки». Когда знаменитая троица Ширвиндт — Державин — Миронов приехала в Ленинград для записи песен к фильму «Трое в лодке…», Колкер пригласил их встретить закат на Финском заливе. Друзьям идея очень понравилась. На берегу моря устроили небольшой пикник, настроение было на высоте! В какой-то момент Миронов неожиданно вскочил и, напевая ритмичную мелодию из будущего фильма, начал импровизированный танец! Вскоре к нему присоединились все остальные. «Миронов двигался божественно, я — хуже всех. Но все были счастливы в этот предзакатный момент», — вспоминал Александр Наумович.
Главную роль в картине «Труффальдино из Бергамо» сыграл Константин Райкин. Правда, пел за него Михаил Боярский. Костю Райкина композитор знал с младых ногтей, так как был хорошо знаком с его отцом. «С Аркадием Исааковичем я познакомился в 1967 году, когда он предложил мне написать музыку к спектаклю «Светофор», — вспоминал композитор. — От Райкина я впервые услышал формулу достижения успеха: «Надо утрудить себя!» Аркадий Исаакович бывал у меня дома на Черной речке. Усталый, немногословный артист преображался, когда в комнату входила Маша. Улыбка разливалась по его лицу, глаза молодели. Через минуту его было не узнать. Вялые междометия незаметно переходили в пространные сентенции. И вот перед нами уже не просто Райкин, а великий артист! Позже я подружился со всей его семьей…»
…В июле 1983-го Александр Колкер едва не лишился жизни. Он мчался по Таллинскому шоссе на дачу, где его ждала супруга, на приличной скорости — километров 100—110 в час. На всякий случай включил дальний свет. И по пути на капот машины прыгнул лось, весом в полтонны! Удар пришелся в передние стойки кузова, прямо в лобовое стекло. Крыша машины оказалась на багажнике. Судьба и низкий рост спасли композитору жизнь. Как шутил сам Колкер: «Надо признаться, что ростом я не вышел. Всего 162 сантиметра. Когда по Каменноостровскому проспекту едет черная «Волга» без шофера, гаишники знают — все в порядке, это Колкер!»
Этот невысокий человек, сочинявший высокую музыку, прожил долгую жизнь. 28 июля композитор отметил 90-летний юбилей, а 1 августа пришло известие о его кончине...
