— А почему Марк Захаров, взяв вас в свой театр сразу после института, не сильно баловал вас работой?
— У режиссеров есть свои личные симпатии к женскому типажу. Инна Чурикова в кино была музой для своего мужа Глеба Панфилова, Ольга Яковлева была музой Эфроса в его театре. Музой Марка Анатольевича была дочь Саша. И после ее прихода в театр все идеи постановок были для нее. Хотя она не была мне конкуренткой в смысле амплуа, но выбор пьес в театре был, что называется, не в мою пользу. Захарова любит говорить, что десять лет в массовке была, но это не так. После прихода Саши в театр были отодвинуты все звезды, даже Лена Шанина — звезда спектакля «Юнона и Авось», «Тиль», «В списках не значился». С другой стороны, Захарова можно понять. Это его театр, что же, он не сделает карьеру родной единственной дочери? Тем более что в свое время он не взял в театр жену-актрису из соображений щепетильности. В связи с этим у Захарова и не было таких крупных, бытовых, что называется, актрис. Была одна Шурочка Дорохина, которая тоже ничего не играла.
Первую главную роль Марк Анатольевич дал мне в спектакле «Мои Надежды». Был очередной праздник советской власти, и Михаил Шатров написал пьесу «Мои Надежды» — про ткачих. Типичная производственная пьеса. А Захаров очень талантливо делал из таких средних пьес настоящие яркие спектакли, и они получались не такими ужасными, как могли бы быть в других руках. Я подумала тогда, что теперь у меня будут главные роли, но нет, не тут-то было. В «Жестоких играх» потом был опять эпизод, как бы яркая краска в моем лице. Потом уже спектакль «Женитьба». И вдруг Инна Михайловна захотела играть мою роль Феклы в этом спектакле. Меня это, правда, не сильно ранило, мне просто очень нравилось выходить и играть.
— Татьяна Эдуардовна, каким вы вспоминаете «Ленком» тех лет?
— Я была молода и всему радовалась — и в массовке стоять, и ситуации, и коллективу, любовалась, как играют Евгений Павлович и Инна Михайловна. И конечно, все это была школа. Компания у нас в «Ленкоме» была прекрасная — Абдулов, Проскурин, Янковский. Сейчас молодежь непьющая, они все больше в фитнесы ходят. А мы после спектакля обязательно собирались, обсуждали, выпивали, конечно, но не в ущерб работе, все было весело и интересно. Захаров сильно боролся с алкоголизмом. Злые языки говорят про меня, что я пьющая. Если бы это было так, я бы 47 лет не выдержала в театре, просто физически не потянула бы. Раньше это задевало, сейчас меня эти сплетни вообще не интересуют. Возраст, видать...
В тот период я подружилась с Татьяной Ивановной Пельтцер, она тоже тогда пришла в театр. Конечно, я с пиететом к ней относилась, вдыхала воздух, которым она дышала. В пьесе Шатрова у нас обеих была первая работа. В день ее рождения Шатров купил торт и буквально заставил меня поехать к ней домой, поздравить, хотя по телефону я это уже сделала, а лично стеснялась. Она же глыба! А я девочка из Донецка. И я заехала к ней благодаря Михаилу Филипповичу и вышла через три дня... Ей было одиноко в театре, мне тоже. Я же только от маминой юбки, а тут на меня обрушилась избыточная свобода, так вот она начала курировать меня: где была? что делала? Я ей вместо дочки была. Однажды она пригласила меня вместе встречать Новый год у нее дома. Встретили, а потом она пошла к Ольге Аросевой в картишки поиграть, а меня дома оставила. Потому что я так и не научилась играть в преферанс, а у них с Аросевой это было любимое занятие. Кстати, с Ольгой Александровной Аросевой мы потом тоже сблизились, она очень нежно ко мне относилась.
