Так вот такой «мандаринкой» для нас оказалась моя страсть к актерству. Это последнее, к чему она меня, что называется, поощряла. Она как раз не хотела, чтобы я был актером. И я думаю, что и сейчас жена не в большом восторге от этого. Хоть и повторяет: «Смотрю фильм, и если в титрах тебя нет, я не смотрю этот фильм». Ну, это она шутит. Она хотела, чтобы я был врачом, чтобы утром уходил на работу, а вечером приходил домой. Но это не моя история, вот в чем дело. Это единственное, в чем мы абсолютно не совпадаем. Я совершенно твердо уверен, что, как только человек садится дома, прилег на диванчик, сел в кресло, его жизнь закончилась. Моя жизнь закончится тут же. Без того, что я сейчас делаю, не смогу жить ни одной секунды, ни дышать, ни жить. Я поэтому же так «паранойяльно» и стремился все время сюда. Я рассказываю это потому, чтобы никто не обольщался: нет идеальных отношений, потому что у всех, естественно, есть учет собственного интереса, неосознаваемый. Да нет, а может быть даже осознаваемый. Конечно, каждый учитывает себя прежде всего. А мое право — учитывать себя.
Ну, именно поэтому на каком-то этапе сказал: «Я хочу, чтобы всем было хорошо, но чтобы среди тех, кому хорошо, был и я тоже». И на Люсино «Может быть, хватит?» — я отвечаю: «Ты понимаешь, если будет «хватит», то первая, кто пятый угол будет искать, это будешь ты. Потому что я без этого превращусь в такого монстра, буду ненавидеть всех и все, и первая, кто попадется мне под руку, будешь ты. Поэтому смирись».
— Может быть, вы ее и материально ограничили в связи с новой профессией?
— Материально не то что сейчас не приблизился, а я никогда не приближусь к тому финансовому уровню, в котором жил и мог продолжать жить, будучи психотерапевтом в обеих странах. И мне об этом говорят все. Я не то что потерял, но это совершенно другой порядок. Это притом что не могу пожаловаться на мое положение в актерском мире в этом плане. Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить. Но это все равно очень далеко от того, что было там. Знаете, я как-то сказал в каком-то интервью, что я бы не хотел, чтобы меня услышали продюсеры или кастинг-директора, но если завтра вдруг скажут: «Актерам мы больше не платим нисколько, просто не платим» — я все равно буду это делать.
