Нина с Сашей нашли другой ключ. Это поет заключенная колонии строгого режима. Ее посадили в 18 лет на пожизненное. И за решеткой она вспоминает о своей маме, которую уже никогда не увидит, да и сама она уже никогда матерью не станет. Когда был эфир, меня наизнанку выворачивало, не знала, продержусь ли до конца песни, или забьюсь в конвульсиях. А все благодаря точному режиссерскому решению.
— «Три аккорда» не первый ваш вокальный телепроект. Наверное, вы в детстве хотели стать певицей?
— Нет, хотя как многие девочки подходила к окну, драпировала себя шторами, тюль служил в качестве фаты. Крючки, на которых гардины висели, постоянно отрывались. А однажды мне на голову упал карниз. (Смеется.) Вместо микрофона брала в руку баллончик маминого лака для волос «Прелесть», открывала дверцу полированного шкафа — чтобы увидеть в нем свое отражение, и начинала «выступать»...
У нас в семье все поющие. Папа окончил музыкальную школу по классу скрипки. Причем его инструмент дважды снялся в кино: я играла на папиной скрипке в сериале «Бригада» и в фильме «Интимная жизнь Севастьяна Бахова». Скрипка жива до сих пор, мы ее отреставрировали. А еще папа играл на гитаре, очень любил петь репертуар Юрия Антонова. Я училась в первом классе, когда мы получили квартиру на «Бабушкинской», трехкомнатную. Помню, как мы — я, моя младшая сестра Настя и родители — садились на надувные матрасы в еще не обставленной квартире и пели от души! Акустика в пустом помещении без мебели была прекрасная. А потом всей семьей мы выходили на улицу и обходили наш дом с песней «Крыша дома твоего». К нам присоединялись другие новоселы, они подпевали, получался такой удивительный, душевный «крестный ход» под гитару.
А у папиной мамы было удивительной красоты колоратурное — легкое, очень высокое — сопрано, которое она сохранила до преклонного возраста. Рассказывает мне маленькой сказку про мышонка и поет «пи-пи-пи» где-то в четвертой октаве! Когда бабушка Зина уже старенькой стала, в разговоре ее голос поскрипывал. Но стоило ей запеть, он звенел. Знаю, что бабушка пела на клиросе. А ее отец, мой прадедушка, служил при храме, кем — не знаю, бабуля не рассказывала, скрывала. Она же родилась в 1915 году, была свидетельницей гонений на церковь. Их семья разбежалась по стране — прятались от репрессий. А потом долгие годы родные искали друг друга, соединялись.
Мамина мама, бабушка Лида, тоже хорошо пела. Она рассказывала, что во время войны в 13 лет пошла работать на завод, делала снаряды, патроны для фронта. Дети тогда трудились наравне со взрослыми, выходили и в третью, ночную, смену. Спать очень хотелось, но нельзя было ослабить внимание ни на секунду — в работающий станок могли и пальцы попасть. Поэтому, чтобы отогнать сон, все — и дети, и взрослые — пели. Любимой песней бабушки с тех пор была «У церкви стояла карета». В ней, наверное, несколько десятков куплетов, и бабушка их помнила до конца жизни. Все, наизусть...
