— Мама не была против?
— Ой, мамуля моя... Мама — особый человек. Не помню, чтобы она меня ругала, повышала голос. Только пару раз в жизни дала подзатыльники — когда у нее из кармана вытащил 10 копеек, чтобы купить билет в кино. И еще она очень расстраивалась, когда у меня были плохие оценки... Мама никогда не влияла на мою жизнь в том смысле, что не принимала за меня решения. Нет, она всегда говорила: «Это твоя жизнь, пробуй». Мама влияла на меня тем, что я видел, как много она работает — ради нас, детей, вот это для меня было главным...
Возвращаюсь с экзаменов из Горького, а мама мне говорит: «У нас в Кирове только что открылось в училище искусств актерское отделение. Может, попробуешь туда поступить и не поедешь в Горький?» Когда узнал, что отделением будет руководить народная артистка Российской Федерации Феодосия Александровна Дембицкая, потрясающая комедийная актриса, своего рода Раневская — я ее видел в спектаклях Кировского драмтеатра, а также ее муж Дмитрий Андреевич Дросси, с большой радостью перевелся. Два года проучился у них и... поехал в Ленинград, поступать на режиссерское. Мама, как всегда, сказала: «Конечно, пробуй».
— А почему решили уйти с актерского?
— До сих пор не могу понять, почему я туда пошел, потому что не очень люблю быть на виду. Только должности, которые я занимаю, выталкивают меня в какую-то публичность, но сам не очень люблю внимание к своей персоне. Поэтому как быстро у меня возникло желание стать артистом, так быстро оно и прошло.
Но главная причина в том, что я понял: актер — очень зависимая профессия, а поскольку в моей голове аналитических способностей, как мне кажется, было больше, чем актерских, я понял, что буду очень средним артистом. В1966 году поступил в ЛГИТМиК на курс к Георгию Александровичу Товстоногову и Аркадию Иосифовичу Кацману.
— В школе вы не особо преуспевали, с актерского факультета ушли. А на режиссерском вам нравилось учиться?
— Очень! Я даже быстро съехал из общежития, потому что тамошняя веселая жизнь отвлекала от занятий. Снимал комнаты, а чтобы за них платить, работал почтальоном в районе Эрмитажа — с шести до восьми утра разносил газеты и письма...
Самыми важными университетами стали для меня театральные впечатления — ходил на спектакли по студенческому билету практически каждый вечер. Конечно, благодаря Товстоногову мы, его студенты, могли смотреть и его репетиции, и его великие спектакли. Каждую постановку Георгия Александровича я видел по пять-шесть раз. До сих пор помню «Идиота» со Смоктуновским. Когда мы с женой переезжали с квартиры на квартиру, теща на антресолях нашла картонный ящик со множеством программок спектаклей, которые я видел в студенческие годы; и там есть несколько программок «Идиота» с моим короткими записями — впечатлениями от игры Иннокентия Михайловича. Кстати, спустя несколько лет на сцене БДТ я увидел «Идиота», который привез театр из Саратова. После легендарного исполнения Смоктуновского это был очень смелый шаг.
— И как вам понравился саратовский «Идиот»?
— У Олега Янковского, который тогда еще не был широко известен, был совсем другой Мышкин, но играл он изумительно! Спектакль был великолепный... Я обожал Театр имени Комиссаржевской, которым тогда руководил Рубен Сергеевич Агамирзян, его труппу, удивительную по интеллигентности, культуре, потрясающему актерскому составу. Очень любил многие спектакли Николая Павловича Акимова в Театре комедии. Замирал — в буквальном смысле слова — на спектаклях Театра имени Ленсовета «Ромео и Джульетта», «Таня», «Варшавская мелодия», в которых играла Алиса Фрейндлих. Видел их столько раз, что мог за многих артистов подавать реплики...
