Отец и мать души в ней не чаяли. Это было дитя любви! Моника росла озорной фантазеркой. А что оставалось делать, если детям запрещалось играть с ней, а сидеть вместе за одной партой они соглашались, только если приказывал учитель? Если бы какому-то местному писателю понадобился сюжет, чтобы сочинить итальянский аналог «Чучела», школьные истории Моники Беллуччи его вдохновили бы! Одноклассница Моники, что училась с ней с первого класса начальной школы, вспоминала, как однажды, вернувшись всем классом с экскурсии в Перуджу, дети задержались в школе. И главный заводила предложил раскалить монету в школьной дровяной печи и приложить к лицу Моники: на экскурсии им рассказывали, что так в Средние века метили ведьм. К счастью, учитель вовремя вмешался в ритуал...
Неудивительно, что Моника жила в своем вымышленном мире и мечтала поскорее достичь того возраста, когда можно будет покинуть ставший неродным город. Родители убеждали ее, что ключом в новый мир могут стать знания: если она на отлично окончит школу, то может поступить в университет в Перудже, стать юристом, а уж знание законов сделает ее неуязвимой — она будет решать, кто прав, а кто нет. Моника прилежно училась, и когда после средней школы перешла в лингвистический лицей, где углубленно изучала английский, французский и испанский языки, практически сразу стала лучшей ученицей. Ею двигало желание доказать, что она не только красива, но еще и умна. И оценки ставят ей не за красивые глаза.
Чудо второе. Ее красота
И тут надо взять паузу в хронологии, чтобы кое-что пояснить про красоту юной Моники. В детстве она была симпатичной, в меру пухлой малышкой. А по мере взросления восточная кровь отца, замешанная на этрусско-итальянских корнях матери, стала проявляться в ее облике: она становилась невероятной красавицей. В 13 лет Моника, как какой-то ранний скороспелый сорт, расцвела во всей красе: у нее были женские округлые формы, длинные вьющиеся волосы, красивое лицо. Уже больше никто не был в силах запретить парням из родного города и ненавистной школы увлекаться ею и желать встреч с ней. Моника была не просто красива, она была как запретный плод — притягательный и опасный. И если провожать ее после школы домой не решался ни один одноклассник, то стоило им выехать с классом на экскурсию с ночевкой, как вечером мальчишки буквально брали осадой комнату, в которую поселила Монику учитель.
«Я думаю, именно время взросления, переходный возраст — самый сложный и ужасный период в жизни человека, — скажет об этой части своей жизни сама Моника много лет спустя. — Ты вдруг в одночасье теряешь детские иллюзии, узнаешь по-новому мир, иначе смотришь на своих родителей — все меняется, переворачивается с ног на голову. Это сложно!» Вспомнит, как раздосадованные таким вниманием парней к вдруг расцветшему красотой «чучелу» одноклассницы не раз устраивали ей темную и избивали в туалете. За что? За то, что она была другой, была лучше, была краше. Уже тогда Моника поняла, что «не нужно ненавидеть людей, которые завидуют, ведь они признают, что ты лучше». Так мудро выскажется она в одном из интервью, которое даст накануне своего 50-летия. А тогда для девочки-подростка каждый словесный укол, каждая полученная подножка становились ускорителем, что подталкивал ее к заветной цели: уехать подальше из города — и без оглядки.
Дома ее любили и обожали как чудо, как единственную дочь — умницу и красавицу. Снаружи ее ждал мир, полный упреков, насмешек, опасностей. Отец заметил как-то, что, в отличие от прочих детей, шумно возвращавшихся домой из школы по главной улице, Моника шла по закоулкам. И когда спросил, почему дочь не хочет идти со всеми через площадь, она со слезами ответила: «Когда я иду через площадь, все смотрят на меня. Мужчины смотрят на меня. Девочки тоже. Все люди... Мне неудобно!» Отец рассмеялся: да будь он сам на этой площади, тоже смотрел бы ей вслед — она же красавица! И раз так, то должна принять свою красоту, с ней ей жить до конца дней. И именно красота может сделать ее сильнее, ведь она — ее тайная и явная сила!
«Возьми губку и умойся!» — так начинался почти каждый день ее занятий в лицее. В 14 лет Моника выглядела старше своих одноклассниц, была ослепительно красивой и уже имела роман с парнем. Ей казалось, это дает ей право щедро пользоваться взрослой косметикой. Ну кто в 14 лет не хотел выглядеть на 18? Но все же удивительно сегодня читать воспоминания лицейского учителя, который сравнивал макияж юной Моники со «штукатуркой». Так красилась в юности актриса, которая позднее естественную красоту всегда будет называть главным достоинством своего образа. Но тогда ей нужна была эта броня, где каждый слой косметики — как доспехи. «Макияж — это одна из форм защиты, без него многие женщины чувствуют себя уязвимо, — признается в интервью повзрослевшая Моника. — Косметика может быть способом создания дистанции между нами и другими людьми. Но в то же время макияж — это своеобразная форма щедрости, потому что мы стремимся быть красивыми не только ради себя, но и ради других. Косметика изменяет не только лицо, но и личность».
